ВходВанька тепляшин история создания
Ванька Тепляшин лежал у себя в сельской больнице с язвой двенадцатиперстной кишки. Лежал себе и лежал. А приехал в больницу какой-то человек из районного города, Ваньку вызвал к себе врач, они с тем человеком крутили Ваньку, мяли, давили на живот, хлопали по спине… Поговорили о чем-то между собой и сказали Ваньке:
Поедешь в городскую больницу?
Зачем? - не понял Ванька.
Лежать. Также лежать, как здесь лежишь. Вот… Сергей Николаевич лечить будет.
Ванька согласился.
В горбольнице его устроили хорошо. Его там стали называть «тематический больной».
А где тематический больной-то? - спрашивала сестра.
Курит, наверно, в уборной, - отвечали соседи Ванькины. - Где же еще.
Опять курит? Что с ним делать, с этим тематическим…
Ваньке что-то не очень нравилось в горбольнице. Все рассказал соседям по палате, что с ним случалось в жизни: как у него в прошлом году шоферские права хотели отнять, как один раз тонул с машиной…
Лед впереди уже о так от горбатится - горкой… Я открыл дверцу, придавил газку. Вдруг - вниз поехал!.. - Ванька, когда рассказывает, торопится, размахивает руками, перескакивает с одного на другое. - Ну, поехал!.. Натурально, как с горки! Вода - хлобысь мне в ветровое стекло! А дверку льдиной шваркнуло и заклинило. И я, натурально, иду ко дну, а дверку не могу открыть. А сам уже плаваю в кабине. Тогда я другую нашарил, вылез из кабины-то и начинаю осматриваться…
Ты прямо, как это… как в баню попал: «вылез, начинаю осматриваться». Меньше ври-то.
Ванька на своей кровати выпучил честные глаза.
Я вру?! - некоторое время он даже слов больше не находил. - Хот… Да ты что? Как же я врать стану! Хот…
И верно, посмотришь на Ваньку - и понятно станет, что он, пожалуй, и врать-то не умеет. Это ведь тоже - уметь надо.
Я, значит, смотрю вверх - вижу: дыра такая голубая, это куда я провалился… Я туда погреб.
Да сколько ж ты под водой-то был?
А я откуда знаю? Небось недолго, это я рассказываю долго. Да еще перебивают…
Ну, вылез… Ко мне уже бегут. Завели в первую избу…
Сразу - водки?
Одеколоном сперва оттерли… Я целую неделю потом «красной гвоздикой» вонял. Потом уж за водкой сбегали.
…Ванька и не заметил, как наладился тосковать. Стоял часами у окна, смотрел, как живет чужая его уму и сердцу улица. Странно живет: шумит, кричит, а никто друг друга не слышит. Все торопятся, но оттого, что сверху все люди одинаковы, кажется, что они никуда не убегают: какой-то загадочный бег на месте. И Ванька скоро привык скользить взглядом по улице - по людям, по машинам… Еще пройдет, надламываясь в талии, какая-нибудь фифочка в короткой юбке, Ванька проводит ее взглядом. А так - все одинаково. К Ваньке подступила тоска. Он чувствовал себя одиноко.
И каково же было его удивление, радость, когда он в этом мире внизу вдруг увидел свою мать… Пробирается через улицу, оглядывается - боится. Ах, родная ты, родная! Вот догадалась-то.
Мама идет! - закричал он всем в палате радостно. Так это было неожиданно, так она вольно вскрикнула, радость человеческая, что все засмеялись.
Где, Ваня?
Да вон! Вон, с сумкой-то! - Ванька свесился с подоконника и закричал: - Ма-ам!
Ты иди встреть ее внизу, - сказали Ваньке. - А то ее еще не пропустят: сегодня не приемный день-то.
Да пустят! Скажет - из деревни… - гадать стали.
Пустят! Если этот стоит, худой такой, с красными глазами, этот сроду не пустит.
Ванька побежал вниз.
А мать уже стояла возле этого худого с красными глазами, просила его. Красноглазый даже и не слушал ее.
Это ко мне! - издали еще сказал Ванька. - Это моя мать.
В среду, субботу, воскресенье, - деревянно прокуковал красноглазый.
Мать тоже обрадовалась, увидев Ваньку, даже и пошла было навстречу ему, но этот красноглазый придержал ее.
Да ко мне она! - закричал Ванька. - Ты что?!
В среду, субботу, воскресенье, - опять трижды отстукал этот… вахтер, что ли, как их там называют.
Да не знала я, - взмолилась мать, - из деревни я… Не знала я, товарищ. Мне вот посидеть с им где-нибудь, маленько хоть…
Ваньку впервые поразило, - он обратил внимание, - какой у матери сразу сделался жалкий голос, даже какой-то заученно-жалкий, привычно-жалкий, и как она сразу перескочила на этот голос… И Ваньке стало стыдно, что мать так униженно просит. Он велел ей молчать:
Помолчи, мам.
Да я вот объясняю товарищу… Чего же?
Помолчи! - опять велел Ванька. - Товарищ, - вежливо и с достоинством обратился он к вахтеру, но вахтер даже не посмотрел в его сторону. - Товарищ! - повысил голос Ванька. - Я к вам обращаюсь!
Вань, - предостерегающе сказала мать, зная про сына, что он ни с того ни с сего может соскочить с зарубки.
Красноглазый все безучастно смотрел в сторону, словно никого рядом не было и его не просили сзади и спереди.
Пойдем вон там посидим, - изо всех сил спокойно сказал Ванька матери и показал на скамеечку за вахтером. И пошел мимо него.
Наз-зад, - как-то даже брезгливо сказал тот. И хотел развернуть Ваньку за рукав.
Ванька точно ждал этого. Только красноглазый коснулся его, Ванька движением руки вверх резко отстранил руку вахтера и, бледнея уже, но еще спокойно, сказал матери:
Вот сюда вот, на эту вот скамеечку.
Но и дальше тоже ждал Ванька - ждал, что красноглазый схватит его сзади. И красноглазый схватил. За воротник Ванькиной полосатой пижамы. И больно дернул. Ванька поймал его руку и так сдавил, что красноглазый рот скривил.
Еще раз замечу, что ты свои руки будешь распускать… - заговорил Ванька ему в лицо негромко, не сразу находя веские слова, - я тебе… я буду иметь с вами очень серьезный разговор.
Вань, - чуть не со слезами взмолилась мать. - Господи, господи…
Красноглазый на какое-то короткое время оторопел, потом пришел в движение и подал громкий голос тревоги.
Стигаеев! Лизавета Сергеевна!.. - закричал он. - Ко мне! Тут произвол!.. - и он, растопырив руки, как если бы надо было ловить буйно помешанного, пошел на Ваньку. Но Ванька сидел на месте, только весь напружинился и смотрел снизу на красноглазого. И взгляд этот остановил красноглазого. Он оглянулся и опять закричал: - Стигаеев!
Из боковой комнаты, из двери выскочил квадратный Евстигнеев в белом халате, с булочкой в руке.
А? - спросил он, не понимая, где тут произвол, какой произвол.
Ко мне! - закричал красноглазый. И, растопырив руки, стал падать на Ваньку.
Ванька принял его… Вахтер отлетел назад. Но тут уже и Евстигнеев увидел «произвол» и бросился на Ваньку.
…Ваньку им не удалось сцапать… Он не убегал, но не давал себя схватить, хоть этот Евстигнеев был мужик крепкий и старались они с красноглазым во всю силу, а Ванька еще стерегся, чтоб поменьше летели стулья и тумбочки. Но все равно, тумбочка вахтерская полетела, и с нее полетел графин и раскололся. Крик, шум поднялся… Набежало белых халатов. Прибежал Сергей Николаевич, врач Ванькин… Красноглазого и Евстигнеева еле-еле уняли. Ваньку повели наверх. Сергей Николаевич повел. Он очень расстроился.
Ну как же так, Иван?..
Ванька, напротив, очень даже успокоился. Он понял, что сейчас он поедет домой. Он даже наказал матери, чтоб она подождала его.
На кой черт ты связался-то с ним? - никак не мог понять молодой Сергей Николаевич. Ванька очень уважал этого доктора.
Он мать не пустил.
Да сказал бы мне, я бы все сделал! Иди в палату, я ее приведу.
Не надо, мы счас домой поедем.
Как домой? Ты что?
Василий Шукшин
Ванька Тепляшин
Ванька Тепляшин лежал у себя в сельской больнице с язвой двенадцатиперстной кишки. Лежал себе и лежал. А приехал в больницу какой-то человек из районного города, Ваньку вызвал к себе врач, они с тем человеком крутили Ваньку, мяли, давили на живот, хлопали по спине… Поговорили о чем-то между собой и сказали Ваньке:
– Поедешь в городскую больницу?
– Зачем? – не понял Ванька.
– Лежать. Также лежать, как здесь лежишь. Вот… Сергей Николаевич лечить будет.
Ванька согласился.
В горбольнице его устроили хорошо. Его там стали называть "тематический больной".
– А где тематический больной-то? – спрашивала сестра.
– Курит, наверно, в уборной, – отвечали соседи Ванькины. – Где же еще.
– Опять курит? Что с ним делать, с этим тематическим…
Ваньке что-то не очень нравилось в горбольнице. Все рассказал соседям по палате, что с ним случалось в жизни: как у него в прошлом году шоферские права хотели отнять, как один раз тонул с машиной…
– Лед впереди уже о так от горбатится – горкой… Я открыл дверцу, придавил газку. Вдруг – вниз поехал!.. – Ванька, когда рассказывает, торопится, размахивает руками, перескакивает с одного на другое. – Ну, поехал!.. Натурально, как с горки! Вода – хлобысь мне в ветровое стекло! А дверку льдиной шваркнуло и заклинило. И я, натурально, иду ко дну, а дверку не могу открыть. А сам уже плаваю в кабине. Тогда я другую нашарил, вылез из кабины-то и начинаю осматриваться…
– Ты прямо, как это… как в баню попал: "вылез, начинаю осматриваться". Меньше ври-то.
Ванька на своей кровати выпучил честные глаза.
– Я вру?! – некоторое время он даже слов больше не находил. – Хот… Да ты что? Как же я врать стану! Хот…
И верно, посмотришь на Ваньку – и понятно станет, что он, пожалуй, и врать-то не умеет. Это ведь тоже – уметь надо.
– Я, значит, смотрю вверх – вижу: дыра такая голубая, это куда я провалился… Я туда погреб.
– Да сколько ж ты под водой-то был?
– А я откуда знаю? Небось недолго, это я рассказываю долго. Да еще перебивают…
– Ну, вылез… Ко мне уже бегут. Завели в первую избу…
– Сразу – водки?
– Одеколоном сперва оттерли… Я целую неделю потом "красной гвоздикой" вонял. Потом уж за водкой сбегали.
…Ванька и не заметил, как наладился тосковать. Стоял часами у окна, смотрел, как живет чужая его уму и сердцу улица. Странно живет: шумит, кричит, а никто друг друга не слышит. Все торопятся, но оттого, что сверху все люди одинаковы, кажется, что они никуда не убегают: какой-то загадочный бег на месте. И Ванька скоро привык скользить взглядом по улице – по людям, по машинам… Еще пройдет, надламываясь в талии, какая-нибудь фифочка в короткой юбке, Ванька проводит ее взглядом. А так – все одинаково. К Ваньке подступила тоска. Он чувствовал себя одиноко.
И каково же было его удивление, радость, когда он в этом мире внизу вдруг увидел свою мать… Пробирается через улицу, оглядывается – боится. Ах, родная ты, родная! Вот догадалась-то.
– Мама идет! – закричал он всем в палате радостно. Так это было неожиданно, так она вольно вскрикнула, радость человеческая, что все засмеялись.
– Где, Ваня?
– Да вон! Вон, с сумкой-то! – Ванька свесился с подоконника и закричал: – Ма-ам!
– Ты иди встреть ее внизу, – сказали Ваньке. – А то ее еще не пропустят: сегодня не приемный день-то.
– Да пустят! Скажет – из деревни… – гадать стали.
– Пустят! Если этот стоит, худой такой, с красными глазами, этот сроду не пустит.
Ванька побежал вниз.
А мать уже стояла возле этого худого с красными глазами, просила его. Красноглазый даже и не слушал ее.
– Это ко мне! – издали еще сказал Ванька. – Это моя мать.
– В среду, субботу, воскресенье, – деревянно прокуковал красноглазый.
Мать тоже обрадовалась, увидев Ваньку, даже и пошла было навстречу ему, но этот красноглазый придержал ее.
– Да ко мне она! – закричал Ванька. – Ты что?!
– В среду, субботу, воскресенье, – опять трижды отстукал этот… вахтер, что ли, как их там называют.
– Да не знала я, – взмолилась мать, – из деревни я… Не знала я, товарищ. Мне вот посидеть с им где-нибудь, маленько хоть…
Ваньку впервые поразило, – он обратил внимание, – какой у матери сразу сделался жалкий голос, даже какой-то заученно-жалкий, привычно-жалкий, и как она сразу перескочила на этот голос… И Ваньке стало стыдно, что мать так униженно просит. Он велел ей молчать:
– Помолчи, мам.
– Да я вот объясняю товарищу… Чего же?
– Помолчи! – опять велел Ванька. – Товарищ, – вежливо и с достоинством обратился он к вахтеру, но вахтер даже не посмотрел в его сторону. – Товарищ! – повысил голос Ванька. – Я к вам обращаюсь!
– Вань, – предостерегающе сказала мать, зная про сына, что он ни с того ни с сего может соскочить с зарубки.
Красноглазый все безучастно смотрел в сторону, словно никого рядом не было и его не просили сзади и спереди.
– Пойдем вон там посидим, – изо всех сил спокойно сказал Ванька матери и показал на скамеечку за вахтером. И пошел мимо него.
– Наз-зад, – как-то даже брезгливо сказал тот. И хотел развернуть Ваньку за рукав.
Ванька точно ждал этого. Только красноглазый коснулся его, Ванька движением руки вверх резко отстранил руку вахтера и, бледнея уже, но еще спокойно, сказал матери:
– Вот сюда вот, на эту вот скамеечку.
Но и дальше тоже ждал Ванька – ждал, что красноглазый схватит его сзади. И красноглазый схватил. За воротник Ванькиной полосатой пижамы. И больно дернул. Ванька поймал его руку и так сдавил, что красноглазый рот скривил.
– Еще раз замечу, что ты свои руки будешь распускать… – заговорил Ванька ему в лицо негромко, не сразу находя веские слова, – я тебе… я буду иметь с вами очень серьезный разговор.
– Вань, – чуть не со слезами взмолилась мать. – Господи, господи…
Красноглазый на какое-то короткое время оторопел, потом пришел в движение и подал громкий голос тревоги.
– Стигаеев! Лизавета Сергеевна!.. – закричал он. – Ко мне! Тут произвол!.. – и он, растопырив руки, как если бы надо было ловить буйно помешанного, пошел на Ваньку. Но Ванька сидел на месте, только весь напружинился и смотрел снизу на красноглазого. И взгляд этот остановил красноглазого. Он оглянулся и опять закричал: – Стигаеев!
Из боковой комнаты, из двери выскочил квадратный Евстигнеев в белом халате, с булочкой в руке.
– А? – спросил он, не понимая, где тут произвол, какой произвол.
– Ко мне! – закричал красноглазый. И, растопырив руки, стал падать на Ваньку.
Ванька принял его… Вахтер отлетел назад. Но тут уже и Евстигнеев увидел "произвол" и бросился на Ваньку.
…Ваньку им не удалось сцапать… Он не убегал, но не давал себя схватить, хоть этот Евстигнеев был мужик крепкий и старались они с красноглазым во всю силу, а Ванька еще стерегся, чтоб поменьше летели стулья и тумбочки. Но все равно, тумбочка вахтерская полетела, и с нее полетел графин и раскололся. Крик, шум поднялся… Набежало белых халатов. Прибежал Сергей Николаевич, врач Ванькин… Красноглазого и Евстигнеева еле-еле уняли. Ваньку повели наверх. Сергей Николаевич повел. Он очень расстроился.
– Ну как же так, Иван?..
Ванька, напротив, очень даже успокоился. Он понял, что сейчас он поедет домой. Он даже наказал матери, чтоб она подождала его.
– На кой черт ты связался-то с ним? – никак не мог понять молодой Сергей Николаевич. Ванька очень уважал этого доктора.
– Он мать не пустил.
– Да сказал бы мне, я бы все сделал! Иди в палату, я ее приведу.
– Не надо, мы счас домой поедем.
– Как домой? Ты что?
Но Ванька проявил непонятную ему самому непреклонность. Он потому и успокоился-то, что собрался домой. Сергей Николаевич стал его уговаривать в своем кабинетике… Сказал даже так:
– Пусть твоя мама поживет пока у меня. Дня три. Сколько хочет! У меня есть где пожить. Мы же не довели дело до конца. Понимаешь? Ты просто меня подводишь. Не обращай внимания на этих дураков! Что с ними сделаешь? А мама будет приходить к тебе…
– Нет, – сказал Ванька. Ему вспомнилось, как мать униженно просила этого красноглазого… – Нет. Что вы!
– Но я же не выпишу тебя!
– Я из окна выпрыгну… В пижаме убегу ночью.
– Ну-у – огорченно сказал Сергей Николаевич. – Зря ты.
– Ничего, – Ваньке было даже весело. Немного только жаль, что доктора… жалко, что он огорчился. – А вы найдете кого-нибудь еще с язвой… У окна-то лежит, рыжий-то, у него же тоже язва.
– Не в этом дело. Зря ты, Иван.
– Нет, – Ваньке становилось все легче и легче. – Не обижайтесь на меня.
– Ну, что ж… – Сергей Николаевич все же очень расстроился. – Так держать тебя тоже бесполезно. Может, подумаешь?.. Успокоишься…
Изучая краткое содержание рассказа, мы знакомимся с Ванькой Тепляшиным — молодым шофером, у которого возникли проблемы. У него выявили язву и отправили в городскую больницу на лечение. Там он все время нарушал предписанные правила, к тому же то и дело, развлекал соседей по палате своими рассказами из своей жизни. Рассказал как-то историю о том, как он провалился зимой в реку на машине и о том, как его обтирали одеколоном а он потом еще долго издавал этот аромат. Многим его рассказы казались выдуманными, но он утверждал что все рассказанное правда.
И вот однажды, наблюдая из окошка за проходящими дамочками, посреди толпы увидел родное лицо. Как же он был рад увидеть маму, по которой сильно скучал. Но беда, день оказался не приемный. Как ни просила мать ее пустить, вахтер был непреклонен. Ваньке стало жаль мать, которая унижалась и просила, не выдержал и заступился за нее. Против двух мужиков выстоял наш Ванька. А когда медсестры увели его в палату, тот заявил, что ни минуты здесь больше не останется и собрался домой. Даже разговор с доктором, который разрешил матери остаться в больнице на несколько дней, не повлиял на решение нашего героя. Собрав вещи, он спустился. Гардеробщик подумал, что его выгнали с больницы и пожалел Ваньку. Отдавая ему одежду, тот сказал что нужно было просто дать денег вахтеру. Выходя из больницы Тепляшин обозвал вахтера загогулиной, и подойдя к матери, которая сказала, что ее сын нигде не может задержаться, они вместе поехали домой.
Основная тема и идея рассказа, краткий анализ
Прочитав произведение Шукшина, сразу кажется, что это рассказ о больнице и ее нравах, о лечении и о пациентах. Но все не так. Анализируя рассказ, мы видим, что основная тема и идея произведения — это человеческие отношения. Ванька несколько раз говорит фразу о том, что нужно быть человеком. И это главная мысль. А тут вахтер поликлиники берет взятки. А ведь человеческие отношения невозможно купить и их нельзя оценить деньгами, хотя даже соседи по палате говорили о том, что все можно решить с помощью денег. Однако мораль Ваньки Тепляшина не позволяла ему этого сделать.
Знакомясь с работой, мы видим постоянные конфликты, что возникают между героем и другими персонажами, а все потому, что Ванька честнее других, искреннее. У героя свои мерки, и при этом он просто живет, без интриг, лжи, не декларируя свои принципы.
Автор наполнил свое произведение глубоким смыслом, где показал взаимоотношения людей в обыденной жизни. Достаточно вспомнить тот возглас, когда Ванька увидел в окне мать, его обращение к ней Моя родная, чтобы понять безграничную любовь и нежность. Как он встает на ее защиту. Мы видим, насколько огромная тоска охватила героя, который незамедлительно решил ехать домой.
Видим и отношение Ваньки с вахтером, который не может понять те чувства, что испытывают люди, находясь вдали друг от друга. Не может он этого понять, его интересуют только деньги, которые могли бы повлиять по-другому на ход событий. События с вахтером позволили осознать простую истину. Не все измеряется деньгами, есть такие вещи, которые нужно чувствовать сердцем. Да и о собственном достоинстве не нужно забывать, вот и советует он матери больше никогда не унижаться ни перед кем, иначе можно потерять уважение к самому себе.
Ванька Тепляшин лежал у себя в сельской больнице с язвой двенадцатиперстной кишки. Лежал себе и лежал. А приехал в больницу какой-то человек из районного города, Ваньку вызвал к себе врач, они с тем человеком крутили Ваньку, мяли, давили на живот, хлопали по спине… Поговорили о чем-то между собой и сказали Ваньке:
– Поедешь в городскую больницу?
– Зачем? – не понял Ванька.
– Лежать. Так же лежать, как здесь лежишь. Вот… Сергей Николаевич лечить будет.
Ванька согласился.
В горбольнице его устроили хорошо. Его там стали называть «тематический больной».
– А где тематический больной-то? – спрашивала сестра.
– Курит, наверно, в уборной, – отвечали соседи Ванькины. – Где же еще.
– Опять курит? Что с ним делать, с этим тематическим…
Ваньке что-то не очень нравилось в горбольнице. Все рассказал соседям по палате, что с ним случалось в жизни: как у него в прошлом году шоферские права хотели отнять, как один раз тонул с машиной…
– Лед впереди уже о так от горбатится – горкой… Я открыл дверцу, придавил газку. Вдруг – вниз поехал!.. – Ванька, когда рассказывает, торопится, размахивает руками, перескакивает с одного на другое. – Ну, поехал!.. Натурально, как с горки! Вода – хлобысь мне в ветровое стекло! А дверку льдиной шваркнуло и заклинило. И я, натурально, иду ко дну, а дверку не могу открыть. А сам уже плаваю в кабине. Тогда я другую нашарил, вылез из кабины-то и начинаю осматриваться…
– Ты прямо, как это… как в баню попал: «вылез, начинаю осматриваться». Меньше ври-то.
Ванька на своей кровати выпучил честные глаза.
– Я вру?! – Некоторое время он даже слов больше не находил. – Хот… Да ты что? Как же я врать стану! Хот…
И верно, посмотришь на Ваньку – и понятно станет, что он, пожалуй, и врать-то не умеет. Это ведь тоже – уметь надо.
– Я, значит, смотрю вверх – вижу: дыра такая голубая, это куда я провалился… Я туда погреб.
– Да сколько ж ты под водой-то был?
– А я откуда знаю? Небось недолго, это я рассказываю долго. Да еще перебивают…
– Ну, вылез… Ко мне уже бегут. Завели в первую избу…
– Сразу – водки?
– Одеколоном сперва оттерли… Я целую неделю потом «Красной гвоздикой» вонял. Потом уж за водкой сбегали.
…Ванька и не заметил, как наладился тосковать. Стоял часами у окна, смотрел, как живет чужая его уму и сердцу улица. Странно живет: шумит, кричит, а никто друг друга не слышит. Все торопятся, но оттого, что сверху все люди одинаковы, кажется, что они никуда не убегают: какой-то загадочный бег на месте. И Ванька скоро привык скользить взглядом по улице – по людям, по машинам… Еще пройдет, надламываясь в талии, какая-нибудь фифочка в короткой юбке, Ванька проводит ее взглядом. А так – все одинаково. К Ваньке подступила тоска. Он чувствовал себя одиноко.
И каково же было его удивление, радость, когда он в этом мире внизу вдруг увидел свою мать… Пробирается через улицу, оглядывается – боится. Ах, родная ты, родная! Вот догадалась-то.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ванька Тепляшин молодой деревенский парень. Он трудится шофером. Однажды у него обнаружили болезнь, язву двенадцатиперстной кишки. Шофера положили в больницу, сначала его лечили в родном селе, а потом перевели в город.
Веселый неугомонный парень, постоянно нарушал больничный режим своими выходками. Ванька частенько курил в уборной лечебного заведения. Соседей по палате он развлекал историями, приключившимися с ним в жизни. Больные с интересом слушали его рассказы. Некоторые полагали, что он выдумывает эти истории, а другие относились серьезно.
Проходя лечение в больнице, веселый парень постоянно тосковал. Глядя из окна больницы, Тепляшин наблюдал за суетливой жизнью городских жителей, разглядывал девушек в коротких платьицах. Однажды за окном он увидел свою мать. Старушка приехала из деревни проведать своего сыночка. Тепляшин запрыгал и закричал от радости, как маленький, чем вызвал бурю смеха соседей по палате.
Ванька побежал навстречу к матери. Но ее не впускают в больницу. Дежурный вахтер говорит старушке, о том, что сегодня не приемный день. Больные давно невзлюбили этого худого мужичонку с красными глазами, за его скверный характер и взяточничество. Старушка умоляет вахтера, впустить ее к сыну, но он неумолим. Спускается Ванька, и видя всю ситуацию, самовольно проводит мать в приемный покой. Обезумевший от такой наглости вахтер пытается задержать Тепляшина, зовет на помощь кладовщика Евстигнеева, но даже вдвоем они не могут остановить парня. На шум сбегаются врачи и санитарки. Ваньку успокаивает и уводит к себе лечащий врач Сергей Николаевич. Доктор стыдит пациента за стычку с вахтером и уговаривает продолжить лечение. Сергей Николаевич даже разрешает Ванькиной матери пожить в больнице, но тот уже твердо решил уехать домой раньше времени. Врач его отпустил.
Евстигнеев, выдавая Ванькины вещи, сказал ему, что скандала с вахтером можно было избежать, сунув ему денег, а Ванька несмышленый не догадался.
Выходя из больницы, мать сетует, что ее непутевый сын нигде не может закрепиться, однажды уже вылетел с училища, и вот опять. Ванька молчком берет вещи, и они едут домой.
Этот рассказ был написан весной 1972 г., как раз в это время Шукшин проходил лечение в больнице. В этом герое, в какой – то степени отражена сущность самого писателя, простого, добродушного русского парня. Произведение учит нас быть людьми.
Картинка или рисунок Ванька Тепляшин
Другие пересказы для читательского дневника
- Краткое содержание Овальный портрет Эдгара По
Меня мучила сильная лихорадка. За мной ухаживал лишь мой слуга. В этот заброшенный замок слуга вломился и затащил меня, раненного бандитами, чтобы я не замёрз на улице. В качестве временного ночлега мы выбрали одну из маленьких тёмных комнат.
- Краткое содержание Томас Мор Утопия
Общение с читателем в повествовании Томаса Мора ведётся от его собственного лица. Однажды по прибытию во Фландрию ему посчастливилось познакомиться с человеком, который всю свою жизнь посвятил мореплаванию.
- Краткое содержание Виннипегский волк Сетона-Томпсона
- Краткое содержание Иосиф и его братья Томас Манн
Основой книги является библейская история об Израилевой семье. Исаак и Ревекка имели сыновей близнецов Иакова и Исава. Ревекка сильнее всего любила Иакова. Старый и слабый Исаак позвал старшего сына и попросил приготовить дичь
Матильда мечтает о богатстве и высшем свете, но выходит замуж за простого чиновника. Она не счастлива. Семью приглашают на балл. Матильда берет у богатой подруги бриллиантовое ожерелье и теряет его