Петр калнышевский последний кошевой атаман. Обреченный на свободу. Освобождение и последние годы жизни

Определением Священного синода Украинской православной церкви Московского патриархата последний кошевой атаман Запорожской сечи Петр Калнышевский (1691-1803) был причислен к лику местночтимых святых Запорожской епархии.

Еще в декабре 2014 года Священный синод УПЦ МП рассмотрел рапорт председателя Синодальной комиссии по канонизации святых архиепископа Херсонского и Таврического Иоанна, на основе чего благословил местное прославление и почитание в пределах Запорожской епархии последнего кошевого атамана Запорожской Сечи Петра Калнышевского.

Как сообщает официальный сайт УПЦ МП, чин прославления совершил в кафедральном Покровском соборе Запорожья предстоятель Украинской православной церкви Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Онуфрий.

На Божественной литургии, обращаясь к собравшимся, иерарх, в частности, сказал:

«Сегодня, дорогие братья и сестры, великий день для Запорожской земли. Сегодня мы прославили святого праведного Петра Калнышевского, который стал молитвенником и покровителем этой благословенной земли. Мы сегодня почитаем святого Петра и просим, чтобы он помолился за нас грешных, чтобы Бог послал нам любовь к добродетели, желание добродетели, чтобы Бог послал мир на нашу землю, чтобы мы начали свое восхождение к духовной жизни».

Память святого праведного Петра Калнышевского будет совершаться в пределах Запорожской епархии 13 ноября (31 октября ст. ст.).

Петр Калнышевский: запорожский атаман и соловецкий послушник

Петр Иванович Калнышевский родился в 1691 году. Относительно его происхождения исследователи расходятся во мнениях: высказываются предположения, что его отец Иван Калныш (Калнышевский) был из казаков; по другим версиям, он принадлежал к духовному сословию или был подольским шляхтичем.

Петр Калнышевский начал свою воинскую службу в казачьем Лубенском полку.

Не позднее 1740-х годов он прибыл в Запорожскую сечь, где был записан в Кущевский курень. Первое указание на деятельность П. Калнышевского в Запорожье относится к 1750-1752 гг., когда он, в звании войскового есаула, был помощником тогдашнего кошевого, престарелого Григория Федорова, в борьбе с гайдамаками - отрядами повстанцев, действовавшими на землях Правобережной Украины в XVIII веке.

В 1755 г. он участвовал в депутации, посланной в Петербург для «некоторых войсковых нужд» - главным образом для того, чтобы хлопотать о возвращении Запорожью земель, захватываемых его соседями. Возвратившись в Запорожье в 1756 г., Калнышевский вскоре был избран войсковым судьей, но пробыл в этом звании недолго, около года, и в 1758 г. снова участвовал в депутации, отправленной в Петербург с тою же целью, что и предшествующая. Но обе они не привели к благоприятным результатам.

По возвращении в 1760 г. Петр Калнышевский снова ненадолго был избран войсковым судьей и оставался в этом звании до 1762 года, до своего избрания кошевым атаманом. После этого он вновь отправился в Москву в составе делегации Запорожской Сечи для присутствия на коронации императрицы Екатерины II.

В 1763 г. Калнышевский под влиянием запорожской «голоты» был смещен с атаманства; неудачными для него оказались и выборы в следующем году.

В 1763 г. он отправился на богомолье в Киев, где получил от киевского митрополита Арсения Могилянского в благословение икону со св. мощами.

Во второй раз Петр Калнышевский был избран кошевым атаманом 1 января 1765 г. и оставался в этом звании на протяжении 10 лет до уничтожения Запорожской Сечи в 1775 году. Это был единственный пример такого продолжительного правления за всю историю Сечи.

Русской-турецкая война и конец Запорожской Сечи

В ходе русско-турецкой войны 1768-1774 гг. П. Калнышевский с запорожцами действовал в армии графа Румянцева и отражал турецкие набеги на запорожские земли по р. Бугу. В 1770 году он получил в награду золотую медаль с портретом государыни, осыпанным бриллиантами.

В Сечи в это время составился заговор с целью убить атамана Калнышевского и войскового старшину и перейти на сторону турок, но замысел был открыт и виновные строго наказаны.

Одновременно с участием в военных действиях Петр Калнышевский занят был управлением Запорожья; он неоднократно объезжал его обширные земли, которые старался колонизовать, приглашая для этого не только малороссов, но и молдаван и болгар из Новой Сербии и Польши, и селил переселенцев по Днепру. На запорожских степях устраивались села, хутора и зимовники.

Заключение мирного Кючук-Кайнарджийского договора между Россией и Османской империей 10 (21) июля 1774 года оказалось роковым для Запорожья: через год оно было уничтожено.

Арест и заключение

4 июня 1775 г. Запорожская Сечь была окружена русскими войсками и затем раскассирована. Петр Калнышевский и архимандрит Владимир (Сокальский) смогли удержать запорожцев от вооруженного сопротивления.

Тем не менее, после разгрома Сечи Петр Калнышевский доставлен был под конвоем в Петербург в Военную Контору, где пробыл в заключении около года. Сперва его предполагалось казнить, но, по ходатайству Г. Потемкина, 4 мая 1776 г. смертная казнь была заменена вечным заточением в монастыре.

Местом заточения избран был Соловецкий монастырь.

11 июля 1776 г. Петр Калнышевский под конвоем секретно был доставлен в Архангельск, а 29 июля на Соловки, где и передан был архимандриту Досифею. На Соловках Калнышевский находился в заключении 25 лет; первое время он помещался в тюремной камере, а затем в кельях.

Историки полагают, что условия содержания П. Калнышевского был достаточно комфортные, но он находился под строгим караулом, и всякие личные и письменные сношения ему не были дозволены; в церковь его выпускали лишь для говенья.

Освобождение и последние годы жизни

По указу от 15 марта 1801 г. Петр Калнышевский был освобожден из заточения, но, получив свободу, высказал желание остаться в монастыре, сделался послушником и скончался «смертью благочестивою доброю» 31 октября 1803 года.

На плите, положенной на его могиле в 1856 г. архимандритом Александром (Павловичем, впоследствии епископом Полтавским и Переяславским), сказано, что Петр Калнышевский умер 112-ти лет от роду.

По свидетельствам исторических источников, заключение в Соловецком монастыре сделало П. Калнышевского еще более религиозным. По аттестациям властей, он жил тихо и спокойно, ревностно исполняя церковные обряды; после своего освобождения он пожертвовал в Соловецкий монастырь Евангелие в дорогом окладе.

Фото: Патриархия.ru Имя Петра Калныша (Калнышевского) сохранилось в украинских народных песнях и преданиях, где его образ изображается по типу запорожского батьки-атамана.

В июне 2008 года прибывший на Соловки украинский президент Виктор Ющенко посетил могилу Петра Калнышевского и возложил на нее землю, привезенную им с Украины.

Впервые Петр Калнышевский был канонизирован в 2008 году поместным собором неканонической Украинской православной церкви Киевского патриархата в связи с 1020-летием Крещения Руси. Собор постановил отмечать память праведного Петра Многострадального 14 октября (1 октября ст. ст.), в день Покрова Пресвятой Богородицы, покровительницы казачества.

Петр Иванович Калнышевский родился около 1690 года в селе Пустовойтовка Лубенского полка (ныне – Роменский район Сумской области). Впервые был избран казачеством на должность кошевого атаман Войска Запорожского Низового в 1762 г., окончательно закрепился на этой должности в 1765 г., на которой находился вплоть до самого разрушения Сечи в 1775 г.

Будучи опытным военачальником и умелым дипломатом, Калнышевский заботился об укреплении экономики и способствовал расцвету культуры Запорожской Сечи. Его усилия были направлены на обустройство хозяйства и сохранение автономии запорожской казацкой республики.

Он решительно отстаивал земли казацкие от самовольного присвоения русскими и украинскими помещиками, выступал за сохранение казацких вольностей и привилегий. Его неоднократно посылало Войско Запорожское Низовое в составе своих депутаций в Санкт-Петербург, где он защищал права казацкой республики от посягательств царского правительства.

Утвердившись кошевым атаманом, Петр Калнышевский начал работу, направленную на укрепление хозяйства Запорожской Сечи – фундамента ее политической автономии. Позже в манифесте, в оправдание уничтожения Сечи, российская императрица сама отметит, что “внедряя собственное земледелие, разрушали они тем саму основу зависимости их от престола Нашего и мыслили, конечно, образовать из себя посреди отчизны область, полностью независимую, под собственным своим неистовым управлением”.

Результатом его усилий стало возникновение на Запорожье 45 сел, более 4 тысяч хуторов –зимовников, в которых к 1775 году было поселено около 50 тысяч хлеборобов. Колонизацию Петр Калнышевский пытался использовать и для защиты запорожских территорий. Однако наступление на запорожские земли продолжалось.

Российское правительство занялось строительством на южных территориях Сечи целой системы укреплений - Новой Днепровской линии.

Почти как в завоеванном крае вели себя в Запорожье российские офицеры и солдаты. В письме запорожцев графу Остерману от 24 августа 1770 года сообщалось, что россияне, "чиня между собой разъезды, проезжих по трактам задерживают, грабят, у обывателей скот отбирают, пашу на пни бьют, травы и всяческие военные угодья опустошают".

В 1770 году Пётр Иванович был награждён за храбрость императрицей Екатериной ІІ золотой медалью с алмазами, а в 1773 году ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.

Во время русско-турецкой войны Пётр Калнышевский командовал всей запорожской армией, включая запорожскую флотилию.

Закончив войну заключением Кучук – Кайнарджийского мирного договора, Россия воцарилась в Северном Причерноморье. Теперь она не нуждалась в военной поддержке со стороны Запорожья.

Российская императрица сразу же решила воспользоваться новым раскладом сил и уничтожить автономию Запорожья. В ночь на 17 июня 1775 года пятью колоннами подошли к Сечи 10 пехотных, 8 полков регулярной конницы, усиленной 20 гусарскими и 17 шкиперскими эскадронами, - всего более 100 тысяч человек.

17 августа 1775 года, был уничтожен оплот украинского казачества- последняя Запорожская Сечь, которая находилась в тот момент на Никопольщине. Ее разрушили царские войска под командой генерала Петра Текелия. Императорским Манифестом объявлялось: «Сечь Запорожская окончательно уже разрушена, с уничтожением на грядущие времена и самого названия запорожских казаков, не менее чем за оскорбление нашего Императорского Величества за поступки и дерзости, которые совершаемы были от этих казаков непокорностью нашим высочайшим Повелениям ».

Кошевой атаман П. Калнышевский, военный писарь И.Глоба и военный судья П.Головатый попали в плен, где, Калнышевский сначала содержался в Москве, в конторе военной коллегии, а потом был отправлен в Соловецкий монастырь, а его соратников направили в Сибирь. Они не имели права покидать территорию монастырей, им запрещалась переписка и вообще какое-либо общение с посторонними людьми.

Соловецкий период в жизни П.Калнышевского начинается 30 июля 1776 года. Его разместили в одном из самых мрачных казематов крепостной тюрьмы. Режим отличался исключительной суровостью. Фактически старец был заживо замурован, а на прогулку его выводили лишь трижды в год: на Пасху, Преображение и Рождество. Охраняли П.Калнышевского («великого грешника») в течение многих лет, как правило, одни и те же часовые во главе с начальником Соловецкого отряда. В каменном мешке Петр Иванович пребывал 16 лет, после чего ему была отведена обычная отдельная камера, где он провел еще 9 лет. 110-летний узник, который за 25 лет пребывания в одиночестве ослеп, обрел, наконец, свободу. Указом от 15 марта 1801 года „о прощении людей, содержавшихся по делам, производившимся в тайной экспедиции" либеральный царь Александр I освободил П.Калнышевского. Всемилостивейше прощая,- сказано в этом указе, - всех поименованных в прилагаемых списках без изъятия, возводя лишенных чинов и дворянства в первобытное их достоинство, и повелеваем сенату нашему освободить их немедленно из настоящих мест их пребывания и дозволить возвратиться, кто куда желает. (Полное собрание законов, т. XXVI. № 19,784).

Свободой наслаждался П.Калнышевский недолго. Осенью 1803 года он умер. До сих пор на главном дворе Соловецкого кремля перед Преображенским собором лежит надгробная гранитная плита с могилы последнего кошевого атамана Запорожской Сечи.

За что же Калнышевский провёл 25 лет в тюрьме, и почему не заслуженно был забыт, и ему не оказывалась никакая помощь, и не было никаких попыток обращения со стороны казачества о его освобождении?

За то, что Петр Иванович Калнышевский как верный сын казачества до конца исполнил свой долг в отстаивании интересов казачества в его вольностях, в его самоуправлении и его земельных интересов!

Вечная Слава и вечная Память Петру Ивановичу Калнышевскому!

Находка места, где был заключен Калнышевский, принадлежит украинскому революционеру- народнику Петру Савичу Ефименко, который в начале 1860г.г. находился в ссылке в Архангельской губернии. Пребывая летом 1862г. в селе Ворзогоры Архангельской губернии, что в 25 верстах от города Онега и 180 верстах от Соловецких островов, Ефименко услышал рассказ местного сельчанина Лукина, который когда то был в Соловецком монастыре на богомолье, и видел казацкого атамана: были записаны и иные свидетельства про кошевого. П.Ефименко воспользовался доступом к архиву Архангельского губернского управления и осмотрел «Описания не секретных дел» губернской канцелярии. В его руки попало дело под названием «Дело по сообщению государственной военной коллегии конторы об отсылке, для содержания, в Соловецкий монастырь кошеваго Петра Калнишевского. Июля 11-го дня 1776г.» Так он нашел первое документальное подтверждение пребывания последнего кошевого на Соловецких островах. Условия ссылки не позволяли П.Ефименко поехать на Соловки, поэтому он поручил своим товарищам, членам Русского географического общества П.П.Чубинскому и А.Г.Гоздаво- Тишинскому, разыскать документальные подтверждения пребывания Калнышевского в Соловецком монастыре. Гоздаво- Тишинский обнаружил несколько документов в монастырском архиве, которые подтвердили известия о заключении кошевого на Соловках, а Чубинский разыскал его могилу и предметы(евангелие и запрестольный крест), подаренные Калнышевским монастырю, в честь своего освобождения в 1801г, и скопировал надпись на могильной плите кошевого.

Д.И.Яворницкий заинтересовался публикациями П.Ефименко, и стал сам собирать ведомости о соловецком заключении последнего кошевого и готовить публикации. В зависимости от получения материалов с Соловков, он быстро менял свои взгляды. Так в письме к издателю Ф.Г.Лебединцеву от 5 января 1886г. Яворницкий писал: «Сделайте еще добавку в мою статью «Архивные материалы», все по поводу того же Калнишевского. Исправьте прежде всего то, что тело Калнишевского погребено в оградене главной церкви, как у меня сказано, а в ограде церкви св. митрополита Филиппа Колычева …(это в самом конце статьи). Потом через пять строк выше от этого добавьте следующее: комната где заключен был П.И.Калнишевский, находится в так называемой Карожней башне: расположение ее представляется в таком виде. Когда войдеш в башню, то здесь увидешь вокруг нее темный коридор, в самом центре ее – комнату, высоты два аршина, ширины и длины полтора аршина. В комнату из темного коридора ведет железная дверь, а на стене, что против двери, устроено миниатюрное окошко, выходящее в тот же темный коридор, отчего свет в комнату никогда не попадает. В такой комнате можно было стоять только согнувшись. Когда приводили сюда преступника, то его вводили в комнату, запирали за ним железную дверь тяжелым замком, к замку прикладывали печать, и ключь отправляли в С.Петербург, в тайную экспедицию. И до сих пор комната П.Калнишевского покрыта затвердевшим калом на три вершка толщины ».

Так Д.И.Яворницкому случилось стать творцом историографического мифа, который прочно укоренился в массовых исторических представлениях, который по многим фактам отличался от действительности. Впоследствии Д.И.Яворницкий исправил исторические ошибки, о чем было указано в его трудах, но увы, общество по прежнему свои выводы делало по первопечатным работам автора.

Приложения:

№ 1. Письмо кошевого атамана Петра Калнышевского командующему Первой армии генерал-фельдмаршалу графу П.О. Румянцеву:

Высоко сиятельный граф. Милостивый государь и патрон Пётр Александрович. Будучи об надежде всегда милостивого вашего высокографского сиятельства к нам ко всему войску запорожскому неоставления. Осмелились ваше высокографское сиятельство трудить, прося всепокорнейше о исходотайствовании прибывшему в Аккерман Запорожс-

кого войска полковнику Якову Сидловскому, старшинам и казакам всевысочайшего и всемилостивейшего ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА за учинённую отданность и усердность в службе пожалования. И особливо его полковника и полкового писаря Семёна Быстрицкого и протчим старшинам о удостоении пожалованием со Всевысочайшим ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА портретом золотыми медалями и пребываем с нашею преданностью.Милостивый государь и патрон Вашего высокографского сиятельства.

Центральный государственный архив Украины в г. Киеве. – Ф.229, оп.1, Д.285, ч.I, л.43.

№ 2. Царская грамота, адресованная Петру Калнышевскому.

БОЖИЮ МИЛОСТЬЮ МЫ ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ, ИМПЕРАТРИЦА И САМОДЕРЖИЦА ВСЕРОССИЙСКАЯ и прочая, и прочая, и прочая

НАШЕМУ верноподданному войска Запорожского кошевому Калнышевскому с старшинами и всему войску

По Всевысочайшему НАШЕМУ именному ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА указу за оказанные в прошлую и нынешнею кампанию в личной храбрости противу неприятеля поступки и особливое в служении усердие всемилостивейше пожаловали ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО Войска Запорожского кошевого Калнышевского золотою медалью с портретом НАШИМ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА, осыпанную бриллиантами, которая при сём и посылается. На подлинной тако По ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА указу генерал аншеф, главнокомандующий Второю армиею и разных орденов кавалер, князь Василий Долгоруков.

Центральный государственный архив Украины в г. Киеве. – Ф.229, оп.1, спр.283, л.6.

Литература:

1. Диланян Анатолий. Последний из кошевых // Зеркало Недели. – 2003 г., 14 Ноября. – № 43 (468).

2. Грибовський В.В. “Последний кошевой атаман Петр Иванович Калнишевский” Д.І.Яворницького в історії вивчення постаті Петра Калнишевського” // Козацька спадщина. – Вип.3. – Дніпропетровськ: Пороги, 2006.

3. Грибовський Владислав. Кошовий отаман Петро Калнишевський. – Дніпропетровськ: Пороги, 2004.

4. Богуш П. Почитайте тую славу... – Нікополь: Видавничий центр газети “Південна зоря”, 2000.

5. Богуш П. Нікополь – столиця п`яти запорозьких січей. – Днепропетровск: Пороги, 1994.

Published 16.11.2017 · Updated 16.11.2017

В «Житиях святых» есть очень много дивных примеров того, как старец становится святым старцем, как судья становится святым судьей, как воин становится святым воином, как чиновник становится святым чиновником, как торговец становится святым торговцем, как монах становится святым монахом, как государственный деятель становится святым государственным деятелем, как богач становится святым богачем, как раб становится святым рабом, как господин становится святым господином, — отмечает преподобный Иустин (Попович) Челийский. В своей жизни Петр Иванович Калнышевский был во всех этих качествах: воин, войсковой судья, кошевой атаман, администратор, чиновник, торговец, землевладелец, богач, всевластный господин, узник, лишенный всех прав, старец и, наконец, монах. Но всегда он при этом оставался запорожским казаком и православным христианином, всецело вверяющим себя в волю Божию. В житии праведного запорожского атамана мы видим, как казак может стать святым казаком, какой бы деятельностью ему не пришлось заниматься, в каких бы жизненных обстоятельствах он ни был.

О глубокой православной вере Петра Калнышевского пишут все светские историки, исследующие его жизнь и деятельность. Православная вера была стержнем жизни последнего кошевого. Происходя, как предполагают, из духовного сословия, Петр Иванович любил православное богослужение и разбирался в его тонкостях. На должностях войскового судьи и особенно кошевого атамана он прославился как щедрый благотворитель церквей и строитель храмов, которые возводил часто исключительно за свой счет. С его именем связано не только возведение церквей в густозаселенной Гетманщине, но и обустройство христианских храмов в степной зоне Запорожья, заселяемой его стараниями православным людом. Именно благодаря ему в запорожском крае возникла упорядоченная церковная организация, распространившая свою духовную власть далеко вглубь бывшей кочевнической степи.

Петр Иванович Калнышевский родился в 1691 году. Относительно его происхождения исследователи расходятся во мнениях: высказываются предположения, что его отец Иван Калныш (Калнышевский) был из казаков; по другим версиям, он принадлежал к духовному сословию или был подольским шляхтичем.

Не позднее 1740-х годов он прибыл в Запорожскую Сечь, где был записан в Кущевский курень. Первое указание на деятельность П. Калнышевского в Запорожье относится к 1750-1752 гг., когда он, в звании войскового есаула, был помощником тогдашнего кошевого, престарелого Григория Федорова, в борьбе с гайдамаками - отрядами повстанцев, действовавшими на землях Правобережной Украины в XVIII веке.

В 1755 г. он участвовал в депутации, посланной в Петербург для «некоторых войсковых нужд» - главным образом для того, чтобы хлопотать о возвращении Запорожью земель, захватываемых его соседями. Возвратившись в Запорожье в 1756 г., Калнышевский вскоре был избран войсковым судьей, но пробыл в этом звании недолго, около года, и в 1758 г. снова участвовал в депутации, отправленной в Петербург с тою же целью, что и предшествующая. Но обе они не привели к благоприятным результатам.

По возвращении в 1760 г. Петр Калнышевский снова ненадолго был избран войсковым судьей и оставался в этом звании до 1762 года, до своего избрания кошевым атаманом. После этого он вновь отправился в Москву в составе делегации Запорожской Сечи для присутствия на коронации императрицы Екатерины II.

В 1763 г. Калнышевский под влиянием запорожской «голоты» был смещен с атаманства; неудачными для него оказались и выборы в следующем году.

В 1763 г. он отправился на богомолье в Киев, где получил от киевского митрополита Арсения Могилянского в благословение икону со св. мощами.

Во второй раз Петр Калнышевский был избран кошевым атаманом 1 января 1765 г. и оставался в этом звании на протяжении 10 лет до уничтожения Запорожской Сечи в 1775 году. Это был единственный пример такого продолжительного правления за всю историю Сечи.

О духовной жизни Петра Калнышевского свидетельствует его исключительная роль в явлении чудотворной «Новокайдакской» (Самарской) иконы Богородицы.

Важной причиной, по которой запорожцы издавна почитали Божью Матерь, было безбрачие, которого придерживалось сечевое товарищество. Казаки, запретив пребывание на Сечи женщинам, отдали себя под покровительство Богородицы – Пречистой и Непорочной Девы Марии, которая всегда оставалась Приснодевой.

Матерь Божия, прославляя своих казаков, явила Запорожью заступничество в чудотворной иконе Самарской Божией Матери. Тип иконы – «Богоматерь-Скорбящая» – в наиболее полной мере отображает истинный образ казаков, готовых в любой момент пожертвовать своей жизнью за веру и Отечество.

Многие дивные знамения и чудеса, исходящие от Новокайдакской чудотворной иконы Божией Матери, привлекали огромное количество благочестивых паломников из различных мест святой Руси, Польши, Греции, Грузии, были также посланцы с Афона и из Константинополя. Сюда приезжали богатые и бедные, знатные и простые, воины и генералы, больные и здоровые, ищущие духовного утешения и облегчения своих горестей.

Слава о чудотворениях иконы распространилась не только в Запорожье, но и по всей Украине. В 1770 г. настоятель Новокайдакской церкви Фёдор Фомич подал официальное заявление о чудотворной иконе.

Петр Калнышевский дал указание собирать сведения о чудотворной иконе Старокодацкому Запорожскому духовному управлению во главе с протоиереем Григорием Прохоренко. Было собрано первое ее описание, ее история, чудеса и знамения. По распоряжению атамана Петра Калнышевского этот образ был перенесен из алтаря и установлен в специально сделанном киоте посреди церкви, что являлось открытым признанием иконы чудотворной.

30 декабря 1772 года чудотворная икона была одета в серебряный с золотом оклад на деньги Петра Калнышевского, украшена жемчугом и сапфирами, отчего в народе приобрела также название – икона Калнышевского. С этого же года вся казацкая старшина регулярно на Сретение Господне собиралась в храме, совершая торжественный молебен пред Чудотворной иконой Божией Матери.

Много лет праведный Петр Калнышевский общался с преподобным Паисием Величковским, активно помогал материально афонскому братству старца Паисия на Святой Горе и в Молдовалахии. Сохранившиеся письма преподобного Паисия к праведному Петру Калнышевскому доносят свидетельства о добродетелях Калнышевского, поддержку и поучения преподобного «христолюбивому воинству». Последний предводитель запорожских казаков был также ктитором афонского казачьего скита «Черный Вир», Свято-Ильинского скита, монастыря Симонопетра на Афоне и монастыря Драгомирна в Румынии, других обителей и храмов. Передавал он щедрые пожертвования и к Гробу Господню в Иерусалиме.

«Венец на небесах» Петру Калнышевскому был предсказан прп. Паисием Величковским (см.: ).

Русской-турецкая война и конец Запорожской Сечи

В ходе русско-турецкой войны 1768-1774 гг. П. Калнышевский с запорожцами действовал в армии графа Румянцева и отражал турецкие набеги на запорожские земли по реке Бугу. В 1770 году он получил в награду золотую медаль с портретом государыни, осыпанным бриллиантами.

В Сечи в это время составился заговор с целью убить атамана Калнышевского и войскового старшину и перейти на сторону турок, но замысел был открыт и виновные строго наказаны.

Одновременно с участием в военных действиях Петр Калнышевский занят был управлением Запорожья; он неоднократно объезжал его обширные земли, которые старался колонизовать, приглашая для этого не только малороссов, но и молдаван и болгар из Новой Сербии и Польши, и селил переселенцев по Днепру. На запорожских степях устраивались села, хутора и зимовники.

Заключение мирного Кючук-Кайнарджийского договора между Россией и Османской империей 10 (21) июля 1774 года оказалось роковым для Запорожья: через год оно было уничтожено.

Арест и заключение

4 июня 1775 г. Запорожская Сечь была окружена войсками под командованием генерала Текели и затем раскассирована. Петр Калнышевский и архимандрит Владимир (Сокальский) смогли удержать запорожцев от вооруженного сопротивления.

В трагические дни ликвидации Запорожской Сечи последний запорожский атаман Петр Калнышевский сохранил верность христианским заповедям. Когда большинство казаков настаивало, чтобы кошевой дал команду отбиваться от российских войск, Калнышевский, памятуя евангельскую заповедь о миротворчестве, удержал запорожцев от пролития крови единоверцев, и развязка приняла мирный характер. Этим он спас жизни сотень казаков, которые потом смогли возродить казачество на Дунае и Кубани.

Сам же Петр Иванович, несмотря на приказ не оказывать сопротивление, все же был арестован и доставлен под конвоем в Петербург в Военную Контору, где пробыл в заключении около года. Сперва его предполагалось казнить, но 4 мая 1776 г. смертная казнь была заменена вечным заточением в монастыре.

Местом заточения избран был Соловецкий монастырь.

11 июля 1776 г. Петр Калнышевский под конвоем секретно был доставлен в Архангельск, а 29 июля на Соловки, где и передан был архимандриту Досифею. На Соловках Калнышевский находился в заключении 25 лет; первое время он помещался в тюремной камере, а затем в кельях.

Вся духовная сила христианской натуры последнего запорожского кошевого проявилась в смиренном и безропотном принятии от Господа своего креста в период Соловецкого заточения. Даже на склоне своих лет свою тюремщицу царицу Екатерину II он поминал не иначе как «блаженная и вечнодостойная памяти всеавгустейшая императрица великая Екатерина». В монастыре с Калнышевским в течение всего его соловецкого заточения обращались строго: содержали безвыпускно в монастыре и удаляли не только от переписки, но и от всякого общения с посторонними людьми. Это положение не изменилось вплоть до 1801г. Только святость жизни в таких условиях может уберечь человека от умалишения. А то, что его образ жизни был затворническим, свидетельствуют и его вопросы к крестьянам, случившимся быть на Соловках: «Кто царем теперь? Как цари живут нынче, и какие благополучия на Руси теперь?» Как сильно эти вопросы и это «святое любопытство» напоминает вопросы преподобной Марии Египетской к авве Зосиме: «Скажи же мне, отец, как теперь живут христиане, царь и святые церкви?».

Условия содержания Калнышевского были крайне строги и тяжелы морально и духовно, но материально достаточно сносны и безбедны, о чем свидетельствуют богатые дары, которые Петр Иванович, следуя своему боголюбивому нраву, преподносил Соловецкой обители (только стоимость ценных подарков монастырю составила половину всех выделяемых средств на содержания запорожского кошевого, а сколько было роздано Петром Ивановичем на милостыню – одному Богу известно).

Соловецкий крест Петра Калнышевского — моральные страдания человека, невинно обвиненного, лишенного всех гражданских прав и свобод и заключенного в узы. В этом христианский подвиг веры Петра Калнышевского можно сравнить с подвигом веры ветхозаветного Иова Многострадального.

И действительно, последний кошевой атаман место своей скорби воспринял как место духовного подвига. В традиции было у запорожцев, если они не погибали на войне, то часто уходили заканчивать дни своей земной жизни, подвизаясь в подвигах духовных в монастыре. Видимо, в свое время такую кончину себе готовил и Петр Калнышевский, будучи еще кошевым атаманом. Поэтому со спокойным духом Петр Иванович принял волю Божию, когда царским указом был заточен в монастыре, куда и так стремилась его душа.

Заключение в Соловецком монастыре сделало Калнышевского еще более благочестивым и аскетичным; жил он, по аттестациям властей, чрезвычайно тихо и спокойно, ревностно исполняя требуемые Православной Церковью обряды, регулярно исповедовался и причащался.

Освобождение и последние годы жизни

В ответ на дарование ему свободы Александром I кошевой писал, что и «здесь (в Соловецком монастыре) оною (свободой) наслаждаюсь в полной мере». Таким образом, согласно свидетельству самого Петра Ивановича, в конце жизни он достиг той духовной свободы, к которой стремится всякий православный христианин. Не желая покидать монастырь, после помилования в 1801 году императором Александром I, бывший атаман просил оставить его «в обители сей ожидать со спокойным духом приближающегося конца своей жизни», чтобы «остаток дней своих посвятить в служении Единому Богу в сем блаженном уединении, к коему чрез двадцатипятилетнее время своего здесь пребывания привык я совершенно».

Следуя старому запорожскому обычаю, Петр Калнышевский остался доживать свой век в православном монастыре. Его благочестивая жизнь и откровенная набожность, без сомнения, внушала искреннее уважение монашеской братии. Получив свободу, Петр Иванович сделался простым послушником Соловецкой обители и, прожив два года на свободе, почил в мире с людьми и Богом «смертью благочестивою доброю» 13 ноября (31 октября ст. ст.) 1803г. Последний кошевой атаман Запорожской Сечи был похоронен на почетном месте – южном подворье Спасо-Преображенского собора, рядом с могилами видного государственного и церковного деятелей начала XVII века Авраамия Палицына и соловецкого архимандрита Феодорита. На плите, положенной на его могиле в 1856 г. архимандритом Александром (Павловичем, впоследствии епископом Полтавским и Переяславским), сказано, что Петр Калнышевский умер 112-ти лет от роду.

В одном из последних своих писем к Петру Калнышевскому за 1772 г. преподобный Паисий Величковский, обращаясь к будущему мученику, пророчески заканчивал такими словами: «Созидает Вам Христос храмину нерукотворену вечну на небесех, за украшение обителей украист душу Вашу венцем неувядающим, за приодеянии нагих удов Христовых одеет душу Вашу нетления одеждою и сподобит в Небесном Своем чертозе вечно наслаждатися божественныя Своея славы»

Этому казацкому атаману суждено особое место в истории украинского казачества, истории Сечи, а значит - и Украине. Случилось так, что Петр Калнышевский (Калныш, ок. 1690-1803) оказался последним кошевым атаманом Запорожской Сечи, в последнее защитником ее традиций, ее рыцарства, самого ее существования.

Кошевым атаманом Сечи Калнышевский пробыл десять лет. Но можно сказать, что это была целая эпоха - эпоха Калнышевского - в существовании этого степного рыцарского Ордена, так же, как в свое время была эпоха Д. Вишневецкого, К. Гордиенко или Сирко.

Родом Петр Калнышевский с Полтавщины. Предки его по отцовской линии принадлежали начальнику Лубенского административного полка и назывались Калнишамя: то уже потом московские писцы "вихрестилы" кошевого на Калнышевского, видимо, для "аристократическаго благозеучия". Но Бог с ними, с писцами и их "благозеучием", они-то и кошевого атамана Григория Лантуха, для благозвучия, перекрестили были на Федорова, хотя казалось бы...

Калнышевский прожил долгую, полную приключений и рыцарского служения, казацкую жизнь. Известно, что за атаманит кошевого Григория Лантуха он был уже военным есаулом, то есть входил в ближайшее окружение атамана, и имел значительный воинский опыт. Это было время, когда, - так сложилось, - большой вред авторитету мочевого казачества наносили отряды гайдамаков и мелкие шайки, которые никому не подчинялись и зачастую не признавали никаких норм

человеческого общежития. Время от времени прибегая к примитивному грабежа и массовой резни, они называли себя при этом казаками, подрывая доверие к истинному казачества.

Чтобы положить конец разбоем хотя бы тех старший гайдамаков, которые базировались на землях запорожского казачества, кошевой Мешок сформировал из желающих казаков то вроде карательного полка и, под руководством есаула Петра Калнышевского, послал его в рейд от Днепра до Буга. Там, на Буге, в районе современного Вознесенска, где всегда стояли сторожевые казацкие гарнизоны, Калныш-Калнышевский наткнулся на одну из многочисленных старший, принявшая бой в хорошо укрепленном лагере. И хотя бой был настоящим, однако, преодолев гайдамаков, есаул большую часть из них просто отпустил на все четыре стороны, велев никогда больше не соваться на казачьи земли.

Но это, как уже говорилось, кошевому Куле и его сечевом обществу не помогло. Российские чиновники продолжали отправлять в Петербург письма, в которых обвиняли запорожцев, они подстрекают, вооружают и поддерживают гайдамаков. Чтобы выяснить это дело, казачество созвало в начале 1755 совет и решило послать в столицу России полномочную делегацию, которая убедила и гетмана Кирилла Разумовского, и императрицу, что гайдамака, и сам дух гайдамацкий, ничего общего с запорожским казачеством НЕ имеют. Так вот, одним из трех делегатов от казачества был П. Калнышевский.

Судя по всему, Калнышевский показал себя на переговорах неплохим дипломатом, поскольку через три года, когда стало понятно, что российское чиновничество способно лишить января последних земель (значительную часть их, к тому же, лучше, уже были отобраны), казаки снова сформировали делегацию, которую доверили возглавить именно ему. С чем же отправлялся Калнышевский в Петербург на этот раз? Официально он был осчастливить петербургское чиновничество еще одной "челобитной * кошевого атамана, а неофициально - поразить это чиновничество щедрыми подарками (" подношениями "), для которых в столицу гнали целый табун лошадей и нескольких верблюдов, а еще - везли бочки с рыбой и сумки с деньгами. Дожилося казачество наше украинское! Ранее отстаивало земли своими саблями, теперь приходилось отстаивать их взятками. А что делать? Просились же под высокую царскую руку - есть ее.

Лошадей и верблюдов Калнышевский раздал всем, кому было, но дело с места не сдвинулось. Почти год пришлось ему обивать пороги различных чиновничьих старший, хотя не раз аж руки чесались напасть на них с полком своих рубак, как это недавно наскакивал на ватаги гайдамаков. А иногда и самому хотелось отправиться в гайдамаки. Но... должен выполнять приказ общества.

На осень 1752 на Сечи сложилась достаточно напряженная ситуация. Кошевым мешок недовольны были и петербургское чиновничество, и казацкая беднота. Чиновничество жаловалось на то, что, мол, поддерживает гайдаматчине; беднота - на то, что гайдаматчине подавляет. Итак, собрали казаки совет и закричали кошевым Петра Калнышевского. Казаков - если считать и тех, что сидели по речным паланках - насчитывалось тогда более 20000. Это все еще была мощная сила, которая требовала к себе уважения и угрожала сама за себя постоять, когда кому-то там, в Петербурге, не понравится, что она все еще существует.

С такими настроениями и отправилась в столицу империи еще одна делегация - с взяточный лошадьми-верблюдами и с кошевым атаманом во главе. К тому же, возможность была уважительная: в России возводили на престол новую императрицу, Екатерину II. Коронация проходила в Москве. Хронисты утверждают, что, бросив взгляд на покосившиеся головы своих "верноподданих хохлов", императрица расчувствовалась и подарила кошевому медальку со своим портретом. А чиновники от имени передали Сечи новые клейноды, пожалуй, заранее зная, что вскоре сами же их и отбирать у кошевого, но к тому шло.

Несмотря на того "патрет" императрицы, его на нагрудном медальци привез их кошевой из Москвы, казаки тоже умилились. Но настолько, что начали сами себя спрашивать: или этого человека выбрали мы себе кошевого, братья, если императрица патретикы ему дарит? Или отстаивать он, с тем "патретиком" нося, права и вольности казацкой голытьбы? Подумали так, поскребли затылке и, на всякий случай, булаву кошевого в Калнышевского отобрали, чтобы снова передать ее Григорию Куле. Тот, вишь, без "патретика", так человек надежный.

Однако и он пробыл атаманом недолго, так как земли казацкие чиновничество российское как отсекало, так и отсекает. А кто-то же должен это злодеяние остановить. Казаки решили выбрать кого-то решительного и назвали ним Филиппа Федоровича. Но и он вскоре должен сложить полномочия. И в январе 1763 кошевым становится Калнышевский - во второй раз, и теперь уже надолго. Кстати, за несколько месяцев до его избрания Екатерина II, своим Указом, лишила булавы последнего гетмана Украины - Кирилла Разумовского, а чтобы раз и навсегда закрыть этот вопрос, вообще ликвидировала институт гетманства. Если учесть, что в пору своего правления К. Разумовский жил в основном в Петербурге, то становится понятным, что в его лице казаки потеряли теперь последнего, если не защитника, то по крайней мере представителя, а перед мелким чиновничеством - еще и заместителя. Следовательно, резко возрастала ответственность за судьбу казачества уже самого атамана.

Среди вождей и отряда давно жила традиция: сразу по номинации закладывать церковь, имея в виду при этом, что в тех церквях их и хоронить. Так вот, еще во времена первого своего атаманит Калнышевский построил на свои средства церковь в Лохвице, на Полтавщине. Но это был не последний его вклад в дело распространения православия. Через пять лет он, опять же "за свой счет, поставил каменную церковь Петра и Павла в Пределы-горном монастыре, а в 1770 года - церковь Святой Покровы в Ромнах, правда, здесь уже деревянную. Развивая эту тему, Д. Яворницкий отмечает, что, кроме такой, церковной развития, "тот же кошевой, по обету, посылал вклады в церковь Гроба Господня в Иерусалиме - чаши, дискосы, ложки, звезды из серебра, украшена снаружи *. А еще историк сообщает, что на свои деньги казаки удерживали госпиталь Межигорского монастыря.

На мой взгляд, эти сведения важны для нас уже хотя бы потому, что свидетельствуют:

казачество было не только военной силой, но и важным фактором общественно-политической и культурной жизни Украины, защитником православия, охранником украинских национальных и казачьих традиций. Все это и не нравилось императрице и петербургской-русски чиновничеству.

Но вернемся к делам греховных. В течение двух лет после избрания Калнышевского атаманом, русские чиновники упрямо измеряли и описывали земли казачества. С какой бы то чуда такое внимание и усердие? Все объяснялось просто: описанные земли, как правило, отдавали потом русским аристократам, отставным генералам и офицерам, новоиспеченным помещикам.

Чтобы помочь делу, Калнышевский прибегает к гениального плана: рассылает своих гонцов по украинским губерниях, приглашая безземельное и малоземельное городское казачество переселяться за низовье Днепра, на территории сечевых Паланок, и таким образом "залюднюваты" исконные сечевые пространства. Согласитесь, что это было действительно государственное решение, только так украинские казаки могли спасти свои

земли от окончательной русской колонизации, а следовательно, сохранить их для Украины. И хотя эти меры вызвали новую волну недовольства в Петербурге: "Какпасмели? Кто пазволил?!" -все же тысячи украинских семей успели перебраться на Запорожье, и под защитой казацких полков поставить себе хутора, слободы и даже небольшие города.

О том, как реагировали на эти действия Калнышевского российские чиновники, свидетельствует хотя бы тот факт, что они подали императрице специальную докладную записку,

в которой доказывали, что казаки для того ударились "в земледелие, чтобы экономически зависеть от Российской империи", а следовательно, в дальнейшем и отделиться от нее. Обратите внимание, уже тогда российское чиновничество было твердо убеждено, что это Россия кормит хлебом Украины, и очень опасалось - ну, совсем как в наше время, независимой Украины, - чтобы украинцы, не приведи Господи, не почувствовали себя экономически независимыми от России.

1766 Калнышевский снова поехал в Петербург, пытаясь прекратить растяжения казацких земель, но это ничего не дало. Переговоры были тяжелыми и почти безуспешными. Хотя царская бюрократия и соглашалась, что с этим делом - с отбором земли - не следует особенно торопиться, чтобы не провоцировать казачество на бунты. Насколько продолжительными и сложными были эти переговоры, убеждаемся из того факта, что делегация потратила на них все запасы собственной, из Украины привезенной, водки и отправила на Сечь будущего атамана черноморских казаков Антона Головатого по новым 50 ведер водки, без которой и приступа не было до чиновников, а еще - "для собственного их употребления".

Но это мы несколько отклонились.

Порабощенный украинский народ уже восстал на борьбу. По обе стороны Днепра возникали отряды, доказывали свою правду силой оружия. На этой волне, на Правобережье большого развитию приобрел повстанческое движение под названием "Колиивщина". Однако кошевой атаман Калнышевский не спешил поддерживать его, хоть повстанцам и сочувствовал. Это дало основание казакам обвинить его в Раде (26 декабря 1768) в том, что он отрекся казацких традиций, не поддержал повстанцев, а следовательно - и народ. Гнев казацкой голытьбы был таким большим, что на Сечи начались погромы, а сам Калнышевский лишь чудом спасся от дубинок и сабель: переоделся и с несколькими товарищами бежал лодке к Кодака.

К счастью, на Сечи остался поп, который был сторонником Калнышевского. Он сумел убедить казаков, своим бунтарством они ничего не добьются, только навлекут гнев императрицы, а она пошлет войско. Лучшего же за Калныша кошевого все равно не найти. И казаки опомнились, послали к Кодака гонца: "Вернись, отец! Бывает.., погорячились, черт подери".

Поскольку Калнышевский и сам не раз так горячился и за саблю хватался, то быстро пересердився и тоже признал вину перед обществом. Пока казаки ссорились и мирились, началась (1769 г.) русско-турецкая война. И пришлось им - по приказу императрицы - отправляться в поход. Кстати, накануне официального объявления войны, крымский хан Керим Гирей обратился к неожиданному рыцарского жеста: освободил из неволи всех запорожских казаков и чумаков, которых только разыскал в Крыму. Просто так, без выкупа, в знак дружбы. Конечно, надеялся на благодарность казаков. На то, что они не будут затрагивать татар, не будут нападать на мирные улусы во время русско-турецкой войны, о приближении которой хан уже знал.

Воспроизведение участия казаков в этой войне заняло бы слишком много места, поэтому оставим его писателям и баталист. Я лишь коротко скажу, что весной сечевики снарядили большого, - на 38 чаек - казацкую флотилию и взяли под свой контроль устье Днепра и лиман. Большая часть - около 8000 казаков, во главе с Калнышевским - отправилась по приказу, к крепости Святой Елизаветы. Что они имели там делать, казаки так и не поняли, поскольку к штурму дело не дошло, зато быстро поняли другое: своим выходом из Сечи они позволили татарам вырубить четыре большие паланки (своеобразные казацкие сторожевые заслоны, занимали определенные территории, имели своих местных атаманов, но были подчинены кошевому).

За два года войны казакам пришлось повоевать и на Днепре, и на Дунае. Не менее героически сражались они и на море, топя и разгоняя турецкие эскадры. Между прочим, российского флота на Черном море тогда еще не существовало, действовал только флот украинский. Это я к тому, что теперь московские "знатоки истории" убеждают весь мир, что "украинскаво флота на Черном море Никогда не существовало". Заслуги казаков были такими, что в января 1771 г. года Екатерина II наградила кошевого Калнышевского еще одним своим "nampe-том", в форме медальки, обсыпанной самоцветами. Такими же наградами отмечены и большую группу казачьих офицеров.

И война на этом не закончилась. Казаки и дальше погибали на всем пространстве от Азовского моря до Дуная, зато казачество как таковое входило в моду. Самые влиятельные аристократы Петербурга начали записываться... в казаки! Как когда-то записывались в них польские аристократы. Дошло до того, что "казаком" стал даже фаворит императрицы Потемкин, и общество подобрали ему "аристократическое" прозвище -Грицько Нечеса, то есть нечесаный (князь, как и все тогдашнее большое господа, носил парик). А что? Ник как прозвище! Князю еще И повезло, потому что при хорошей порции водки казаки могли еще и не такое придумать.

А тем временем хроника войны 1773 просто-таки поразительна. Отмена Калнышевский с пятью тысячами своих рыцарей бьется под Очаковом. Полковник Колпак громит турок и татар в районе Кинбурна. Казацкий флот во главе с отаман- "адмиралом" Путешествие отправился до румынской Силистрии. Нагнав незаурядного ужаса на турецких моряков, он высадил десант и помог графу Румянцеву взять штурмом самую Силистрию.

Растроганный таким подвигами, князь-казак Нечеса подарил сечевикам 38 котлов, чтобы все 38 куреней имели во многом варить тюрю.

Но, принимая в дар котлы, Калнышевский еще не знал, что в это время в Петербурге императрица с этим же Нечеса-Потемкиным заваривают собственную кашу... Только Россия подписала с Турцией Кючук-Кайнарджийский мирный договор (июль 1774), как российский правительство отрезал от Сечи и присоединил к России все земли Прогноивской паланки, которая, кроме всего прочего, имела соляные копи. А чтобы уже окончательно отблагодарить казакам за их верную службу, огромные, испокон веков казацкие территории по рекам Каменке, Белозерке, Конка и Рогачике россияне передали Крымскому ханству, которое Россия признавала за независимое государство.

Вот вам и "патретикы с самоцветами", черт их материи

Зато Григория нечестие, который слишком "щедро" поблагодарил казакам за верную службу, назначают генерал-губернатором Новороссийского края. После чего Сечь, с ее казаками и всевозможными паланками, стала "без надобностей" Еще дважды казацкие посольства бросались от одного высокопоставленного чиновника - ко второму, еще более высокого. Гоняли к тому стольного проклятых и лошадей татарских, и верблюдов, и бочки с рыбой. А все не могли взять в себя: того, чего не попали защитить саблями, взятками от чиновничества не спасешь...

А чтобы в дальнейшем казаки со своими делегациями-депутации НЕ надоедали, императрица издала в апреля 1775 года Указе * согласно которому нечестие велено было запорожских казаков разоружить, а Сечь раз и навсегда разрушить. Для выполнения этого приказа Потемкин послал против украинских казаков 66-тысячную армию под командованием генерала Текели1 - серба по национальности - и двадцатитысячном войско князя Проза-Петровский. Шестью колоннами двинулась вся эта орда на Украине, на Сечь. Готовились к походу, как к настоящей войне. Взяли с собой 50 пушек и большой отряд донских казаков, которых имперские чиновники, видите ли, не беспокоили, - уничтожали только казачество украинское.

Выдвигать какие-то претензии к своим предкам - бесполезно. Но все же должен изложить то, чего до сих пор в адрес кошевого Калнышевского никто не высказывал, - свое решительное солдатское возмущение.

К какой же боевой бездарности надо доказать некогда могущественную военную организацию, которая называлась Сечью, чтобы 86-тысячное войско русских увидеть только тогда, когда оно одной темной ночи окружило сечевую крепость! Я считаю, что такого позора украинское казачество не испытывало за всю историю своего существования. Это же надо было довоюватися Калнышевскому и его офицерам, чтоб не иметь ни передовых разъездов, ни разведки, ни должным отлаженной охранной службы, и так, позорно, дать себя окружить! После этого кошевой атаман Калнышевский, по канонам рыцарской чести, должен сделать себе харакири, или хотя бы пустить себе пулю в лоб, и все офицерство - посыпать голову пеплом и повмираты от позора.

Вот как описывает, ссылаясь на тогдашних летописцев, этот стыд казацкого войска А. Кащенко в своих "Рассказах о славном войско Запорожское низовое":

"25 мая года 1775-го все пять отделов русского войска неожиданно для запорожцев двинулись на запорожские земли. А ночью 4 июня генерал Текелий приблизился к Сечи, осадил ее своим войском, повиставляв в нескольких местах пушки и через Камбаш подошел почти к самых окопов. В Сечи той ночи все спокойно спали, потому что никто не ожидал ни с какой стороны бедствия, и только миром, увидев белые палатки русского войска и приведены на Сечь черные пасти орудий, запорожцы засуетились, как муравьи в муравейнике. Кто был простой, то думал, что снова начинается война с турками, и запорожцы должны идти вместе с государственным войском, но старые запорожцы печально покивали седыми хохлами: "Не на турок смотрят московские пушки", - говорили они ».

Примерно такие же описания находим и в других историков и летописцев. И все они жалобно стонут о судьбе Сечи. Конечно, жаль, что Сечь разрушили. Но еще раз позволю себе задать вопрос: "Чего стоит войско, на представления не имеет о том, что через территорию Украины, шестью колоннами, в течение почти 10 дней, движется на него огромная армия Чего стоит войско, - призвано охранять южные границы Украины и, кроме чисто Сечи, запосидае своими паланками еще определенные (и довольно значительные) территории, - спокойно дает себя окружить Каким сном может спать многотысячное войско, чтобы, проснувшись утром, разглядеть вблизи своих окопов менее шестидесятитысячного армию, которая уже порозпинала палатки, нацелила на Сечь пушки и варит себе кашу! Почти под самыми казацкими окопами?! "

Пусть обвиняют меня современные патриоты камнями, но я считаю, что такое войско уже просто не имело право на существование. По крайней мере, с такой военной организацией, которая была в нем на июнь в 1775 году. Поэтому со всей уверенностью говорю; разрушения Сечи, вся операция наступления российских войск на Сечь - это не только трагедия украинского казачества и Украины, это еще и военная позор. Ведь российские войска наступали со всех сторон, и так же январе могли окружить татары, турки, поляки, ногайцы - кто угодно! А она спала...

Калнышевский со всей своей запорожскими старшинами находился тогда, как известно, на службе в Российской империи. По законам любого государства, в том числе и российской, генерала, допустил такой халатности, его войско так себе, спокойно, окружила ночью многотысячная армия и попидтягувала свою артиллерию почти вплотную к его шанцев, а он узнал об этом только на утро, - такого генерала следовало, если не расстрелять перед строем, то хотя разжаловать до рядового.

В конце концов, именно это русские и сделали. Только не из соображений укрепления дисциплины в инспектируемых подразделении. Российская армия прибыла на Сечь не для инспекции, а с заранее спланированным намерением: подразделение этот уничтожить, смести, как говорится, с лица земли. Несмотря на все его боевые заслуги.

Утром Текели прислал полковника, который пригласил кошевого и всех офицеров к русскому лагерю. Только тогда Калнышевский созвал на площади совет, чтобы решить, что делать: идти или не идти старшине к генералу Текели; защищать января или сдаваться без боя? Согласитесь, такой совет под дулами пятидесяти пушек и цевья нескольких тысяч ружей было достаточно забавно. Особенно, когда кошевой спросил казаков: "Что делать, общество: отдадим января солдату, не отдадим?".

Большинство, конечно, крикнула: "Не отдадим!» -! бросилась к "пушечные * по ружья и порох... Но Калнышевский и казаки, которые его поддерживали, запретили открывать арсенал. Да и сечевой духовник-архимандрит Владимир Сокольский тоже уговаривал казаков не браться за оружие, не проливать кровь христианскую. Хотя наверное знал, что, ворвавшись на Сечь, россияне будут вести себя не по-христиански, как знали это и казаки. В конце концов, дошло до навкулачок, течение которых россияне видели с большим интересом. Некоторые из казаков даже взялся за ножи и сабли.

В конце концов, те, кто готов был погибнуть в бою, но не опозорить казацкой чести, понять: для того, чтобы добыть пушки и выставить их на позиции, сначала нужно перебить многих своих офицеров, а также казаков, которые их поддерживают, то есть прибегнуть к самоуничтожения. И тогда над Сечью раскинулось: «На Дунай! В турка!" Ненависть среди простого казачества к русским была такой, что подавляющее большинство сечевиков соглашалась подчиняться злейшему врагу - турецкому султану и его пашам, лишь бы не подлежать коварному русскому царю и его беспардонным чиновникам. Такой она была - правда жизни, и никуда от нее не денешься.

Только зашла на вечер, казаки - а их было пять тысяч ~ поперевозилы к плавней, на реку Подпольная, свое имущество, припасы и оружие, и - по одной из версий, в ту же ночь, перед рассветом, а по второй - переждав несколько дней в плавнях, между лесистыми островами, - пошли к устью Днепра, а оттуда отправились в Днестровского лимана, под стены Белгорода, и дальше, к Дунаю.

А что случилось с теми тремя тысячами оставшихся? им пришлось сложить оружие. А потом уже - кого ковали в цепи, кого вели к присяге, как солдат ее императорского величества. Сам Калнышевский - по свидетельствам летописцев - нацепил на шею медальку с "патрет" и самоцветами, взял хлеб-соль и, вместе со старшиной, не пошла на Днестр и Дунай, - пошел кланяться генералу Текели. Но генерал поклонов не признавал. Он немедленно приказал взять Калнышевского, военного писаря Глобу и других старшин под стражу, заковать в кандалы и отправить в столицу.

Вбежав на Сечь, российские войска повели по-варвар-ски: ободрали церковь, ограбили казну, схватили все, что только можно было схватить, а спустя все здания, в том числе и церковь, разрушили и сожгли. Когда Екатерине II доложили об этом, она издала специальный Манифест: Сечь уже в конец разрушена - с истреблением на будущее время и самого Названия запорожских казаков.. ".

Кстати, сам тот факт, что пять тысяч казаков смогли почти из-под носа готового к сокрушительному боя войска выбраться из Сечи, повиноситы свое имущество и боеприпасы в плавные, а оттуда организовано отступить в низовья Днепра, свидетельствует, что гарнизон Сечи - восемь тысяч воинов-профессионалов, не лучших воинов Европы, - даже пропустив врага, утром мог дать ему бой, как уже не раз давал туркам, татарам и полякам (как, впрочем, дал его россиянам в первую разрушения Сечи), 2 и держаться в своих окопах еще долго. Чтобы потом с достоинством погибнуть, или отойти - но тоже с боем и достоинством. Потому что то, что случилось на Сечи 4-5 июня 1775 - действительно позор. Рыцари казацкого Ордена, которыми считали себя сечевые казаки, на должны были допустить, чтобы их так не по-рыцарски унизили.

А как повели россияне а бывшим кошевым Петром Кал-нишевським? Почти год его продержали в московской тюрьме, а затем переправили на такие знакомые украинском всех покалнишевських поколений Соловки. Там, в подземелье, под башней Соловецкого монастыря, его держали целых 25 лет! Можно только удивляться, каким мощным был организм этого украинского козарлюги, если при таких нечеловеческих условиях - без света, без общения, без движения, в холоде и сырости он прожил 25 лет! Только 15 марта 1801 император Александр I, наконец, освободил его из тюрьмы.

Вот как рассказывает дальнейшую судьбу кошевого один из ведущих наших историков Михаил Грушевский: "Но наиболее было странное, что тех старшин, убеждали казаков не противиться, а покориться царской воле, арестованы и развезено по монастырям в тяжелое ссылки. Долго даже не было ничего конечно о них думали, что они пропали. Только потом оказалось, что Калнышевского сослали в Соловецкий монастырь, на Белом море, и он там, запертый в уединенной келье, не видя человеческого лица, прожил еще целых двадцать пять лет, Очевидцы-паломники, что видели его в первые годы XIX в., рассказывали, что его выпускали три раза в год в монастырскую трапезную с одиночной келье - тюрьмы: на Рождество, Пасху, Спаса. Он спрашивал у людей, кто теперь царем и все ли хорошо в России. Но сторожа не позволяли много разговаривать. Похудел и ссохся от старости, был весь седой, но одетый по казацки, в синий кафтан китайчатых, с двумя рядами пуговиц. Умер 1803, имея сто двенадцать лет. Перед тем 1790 умер военный писарь Глоба, сосланный также в один северный монастырь, и судья Павел Головатый - в Сибири, в монастыре Тобольске ".

Данную цитату я привел еще и потому, что срок ссылки и, особенно, срок пребывания в Соловецком подземелье различные исследователи определяют по-разному. Дмитрий Белый в своем исследовании "Малиновый клин" утверждает, что Калнышевский находился в келье-тюрьме 28 лет: "Самое трудное было славном кошевому Петру Калнышевскому - 28лет просидел он в каменном мешке Соловецкого монастыря и умер там, прожив сто двенадцать лет" .

Но, как уже говорилось, император Александр I освободил

Калнышевского из тюрьмы в марте 1801 года года. А арестован он был летом тысяча семьсот семьдесят пять, потому почти год провел в московской тюрьме, то есть Д. Белый ошибается: 28 лет пробыть в заключении на Соловках Калнышевский никак не мог. Другое дело, что, уже имея - по крайней мере формально - возможность вернуться в Украину, Калнышевский добровольно оставался в монастыре. Почти слепой, в землю в изнеможении и знемичнилий - он чувствовал, что не способен преодолеть далекий путь в Украину, и предпочел остаться монахом монастыря. Так, в рясе, он прожил еще два года, и в самом деле, как считают, умер в 112 лет. Вот уж действительно казацкий закалка, казацкая сила и казацкая воля Пожалуй, нам, казацким потомкам все же следовало бы перевезти его прах из монастырского кладбища Соловецкого и на родную Украину.

Вот такая она, печальная и трагическая, история разрушения Сечи и уничтожение запорожского казачества, и связанная с ней судьба кошевого атамана Петра Калнышевского.

4 июня 1775г., по приказу императрицы Екатерины II Запорожская Сечь была занята русскими войсками. На второй день, по распоряжению царского генерала Текели с сечевых хранилищ забрали и вывезли боеприпасы, казацкие клейноды, материальные ценности и архив запорожской военной канцелярии. Кошевого атамана Петра Калнышевского, войскового писаря Ивана Глобу и военного судью Павла Головатого было арестовано в палатке Текели и заковано в кандалы. 10 июня 1776 г. по указу Екатерины II за № 1419 последний кошевой П. Калнышевский под охраной 7 конвоиров был отправлен на вечную ссылку в Соловецкий монастырь «за вероломное буйство и разорение российских подданных».

Большинство исследователей считает, что П. Калнышевский родился на св. Петра, 20 июня 1690 года Документы впервые вспоминают о нем как о военном есауле в 1750 г. В мае 1755 г. П. Калнышевский в составе депутации Войска Запорожского был командирован в Петербург. Посланцы добивались отмены пошлины на товары, которые ввозились в Запорожье, а также увеличение годовой платы Войску Запорожскому. Пребывание депутации в Петербурге продолжалось более года. Каждый из затронутых вопросов вызывал длительную бюрократическую волокиту и бесконечную переписку.

В 1757 г. П. Калнышевский вторично занял должность есаула, а в 1758 году его выбирают военным судьей. Кошевым атаманом впервые он стал в 1762 г. в возрасте 72 лет и находился на этом посту менее года. В 1765 г. П. Калнышевский вновь избран кошевым и оставался им до уничтожения Запорожской Сечи в 1775 г.

Российское правительство старалось максимально использовать запорожских казаков в военных действиях против Турции, в частности, в войне 1768-1774 гг. Кошевой атаман, которому в 1768 г., на начало войны, было 78 лет, а на ее окончание - 84 года, показал себя талантливым полководцем. 5 января 1771 г. Екатерина II издала указ, которым «за отличные в прошлую и нынешнюю кампании отлично-храбрые противу неприятеля поступки и особливое к службе усердие» пожаловала П.Калнышевскому золотую медаль, украшенную бриллиантами, с собственным портретом. Эту медаль следовало носить на шее на Андреевской ленте. Еще 16 запорожских старшин получили золотые медали стоимостью 30 червонцев без бриллиантов.

Во время войны с Турцией украинские казаки настолько прославились своим мужеством и воинской доблестью, что многие из российских офицеров и сановников считали за честь записаться в один из 38 казацких куреней. Первым записались граф Панин и князь Прозоровский, впоследствии - астроном Эйлер, в 1772 г. - Фаворит императрицы генерал-поручик Потемкин. Согласно древнему казацкому обычаю его назвали новым прозвищем - Грицько Нечеса (за большой лохматый белый парик).

Кючук-Кайнарджийское соглашение России с Турцией 10 июля 1774 г., завершившее войну, стало очередным толчком для царизма в реализации смертного приговора Запорожской Сечи. Высшие правительственные чиновники России П.Румянцев, М.Панин, Потемкин считали, что Запорожская Сечь как бастион против турецко-татарской экспансии стала ненужной. А по мнению императрицы Екатерины II , существование в тылу империи Запорожской Сечи было слишком опасным для монархии. Не забыла императрица и того, что во время крестьянской войны под предводительством Е.Пугачева Запорожье поддерживало восставших и многие из ее участников нашли убежище на Сечи.

Для ликвидации Запорожской Сечи были использованы войска под командованием генерала Текели общей численностью более 100 тыс. человек, возвращавшихся с русско-турецкой войны. Царские войска быстро заняли Запорожье, в определенной степени благодаря внезапному нападению, а также малочисленной силе сечевой залоги. Большинство казаков в то время разошлись по домам или отправились на промыслы. Да и сам кошевой П. Калнышевский не хотел пролития казацкой крови, сдерживал запорожцев, не позволил открыть пушкарню, где хранились пушки, порох, пули и другое оружие.

О трагической судьбе бывших запорожских руководителей не могли узнать даже ближайшие родственники. Лишь значительно позже, почти через век, исследователи установили, что кошевого П.Калнышевского сослали в Соловецкий монастырь, военного писаря Глобу - в Туруханский, а военного судью Головатого - в Тобольский монастырь. Последний кошевой атаман запорожских казаков провел четверть века в нечеловеческих условиях, он был по сути живьем замурован в каменном мешке. Лишь трижды в год - на Пасху, Преображение и Рождество - его выводили из кельи.

В 1801г. новым русским царем стал Александр II. Была объявлена всеобщая амнистия, однако, 110-летний П. Калнышевский отказался покидать монастырь, указав в «просьбе» на царское имя: «... не могу решиться идти в путь такой далекий, а решил остаток дней моих посвятить служению единому Богу в этом блаженном уединении, к которому за двадцать пять лет привык я окончательно... ».

Умер П. Калнышевский на 113 году жизни 31 октября 1803 г.. Похоронен возле Свято-Преображенского собора Соловецкого монастыря.

В.В.Кукса, доцент кафедры истории