Верую во едину святую, соборную и апостольскую церковь. Во едину святую, соборную и апостольскую церковь

И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки.

Дальше Символ веры учит нас верить и в Третью Личность Бога – в Святого Духа. Он Истинный Бог, Личность, а не просто сила, как думают некоторые. Святым Он называется как освящающая Сила, делающая святых свободными от мира и пронизанными мощью Бога. Ведь само слово "святой" означает "выделенный, запредельный", а также "нравственно чистый".

Он Господин творения, Давший и в начале жизнь всему живому, и сейчас сохраняющий ее и Приводящий все к совершенству. И, главное, Святой Дух дает нам вечную жизнь. Потому Он и называется Животворящим.

Дух Святой вечно исходит от Отца, из Его сущности, и это Его личное свойство, которым Он отличается от Отца и Сына. Но при этом Он равен Им. Поэтому и говорится, что Духу Святому мы поклоняемся и прославляем Его вместе с Отцом и Сыном. Он и Творец, и всегда пребывает в Сыне, и открывает нам Христа, и приводит нас к Отцу через Сына. Дух Святой усваивает нам спасение, которое совершил Господь Иисус. Он руководит и Церковью, которую и создал, сойдя в виде огненных языков на апостолов в день Пятидесятницы.

Дух Святой в конце мира преобразит творение и даст жизнь всем умершим. Он называется Утешителем, ибо утешает нас в скорбях и защищает нас от всякой беды.

Через Него мы получили Божественное Откровение, потому и сказано, что Он говорил через пророков. Он Автор и Библии, и Священного Предания Церкви.

Церковь (в смысле общества христиан), в которую мы должны верить, - это таинственный Организм, Тело Христа, Дом Божий, новый народ Отца, искупленный Кровью Господа. Главой Церкви является Господь Иисус Христос. А входят в Нее и живые люди, и умершие в вере, и ангелы. Только тем, кто является членами Церкви обещано спасение.

На земле Церковь - это собрание христиан, объединенных православной верой, богослужебным общением, подчинением иерархии и следованию закону Бога. Все еретики (те, кто искажает Откровение Божие) и раскольники (отпадшие от Церкви по причинам не связанным с верой, а, например, из-за обряда или национализма) находятся вне Ее и не имеют спасения, пока не покаются.

Церковь называется единой (т.е. единственной), так как Она одна и нет других. Одно Тело Христово, как Один Ее Глава, и Один Дух Святой. Ведь Бог Один и путь к Нему один. И хотя есть разные местные церкви (Русская, Греческая, Иерусалимская и другие), но они не отдельные общества, а только части Единой Церкви.

Она святая, так как освящает, делает подобными Богу, всякого христианина, какую бы жизнь не вел он прежде. Источником святости Церкви является Святой Дух, живущий в Ней с дня Пятидесятницы (Деян. 2:1-4). А потому не надо думать, будто благодать зависит от священника. Пока он в Церкви, Бог Сам через него освящает тебя. А те, кто упорно делают зло, отсекаются от Церкви или явно, через отлучение (как, например, Л.Н. Толстой и все ушедшие в ислам), или невидимым судом Бога.

Церковь называется соборной или вселенской, потому что Она в целой вселенной для всех времен и всех без исключения народов несет свет спасения. В Ней нет ни национальности, ни социальных различий. Но всех без различия сила Бога спасает в Ней от всех грехов, учит всем добродетелям, содержит всю полноту Истины.

Апостольской называется Она потому, что основана через апостолов. И дар Духа Святого передается в Ней непрерывно через рукоположение епископов и священников от самих учеников Христа. Кроме того, Церковь и доныне исполняет апостольский долг проповеди Евангелия всем народам земли, и когда это дело закончится, настанет конец мира.

Верую во едину святую, соборную и апостольскую Церковь , - возвещает символ нашей веры.

Но как может быть едина Церковь, когда мы знаем Православную, Католическую, Лютеранскую, Англиканскую, Армянскую и другие церкви? Потому, ответим мы, что только одна из этих Церквей имеет полное право действительно называться Церковью, все же прочие именуются церквами лишь по принятому обычаю, вроде того, как в письмах именуют того, к кому пишут, «милостивым государем», а себя - «покорным слугой», хотя оба выражения ни мало не соответствуют действительности.

Церковью по настоящему может быть только одна, потому что с Церковью неразрывно звание носительницы полной и совершенной истины, а полная и совершенная истина может быть только одна. Если в вещах важных и точных высказывается два или несколько различных мнения, правым может быть только одно, а все прочие - неправильны.

Но и сама Православная Церковь может ли быть едина, если в Ней мы видим отдельные Церкви: Русскую, Греческую, Сербскую, Болгарскую, Румынскую? Все эти поместные Церкви составляют одну Православную Церковь. Они суть даже не части Церкви, потому что Церковь - полнота Истины, не дробима на части, но лишь местные, обусловленные характером народа или государства, отдельные выявления одной и той же Церкви. Своеобразие каждой поместной Церкви может быть очень велико, но единство будет оставаться ненарушенным, даже не затронутым, если не нарушена, не затронута церковная истина.

Воздух по всей земле совершенно одинаков и повсюду одинаково животворящ, пока не нарушен его химический состав. Но картины, которые через воздух совершаются, поля, которые он овевает, степень его влажности - очень разнообразны, но разнообразие это происходит не от воздуха, а от особенностей местностей, которые животворит воздух. Так и Церковь, повсюду единая, разнообразно проявляется в русском, греческом и других православных народах. Но все эти народы принадлежат одной Церкви, пока исповедуют одну, едино истинную веру.

Каков смысл деления на Церковь видимую и невидимую, на Церковь небесную и земную?

Это деление существует только в отношении человека, но не по существу. По существу же - Церковь невидимая, глава Которой - Христос, в Которую входят ангелы и все спасенные люди, и Церковь видимая, составляющаяся из живущих на земле православных людей, - одна и та же. Если муравей смотрит с земли на человека и видит только палец ноги, а весь остальной человек: голова, рука, ноги и туловище, теряются в высоте от муравьиного взора, то для такого муравья наблюдаемый им человек разделяется на часть видимую - ближайший палец ноги, и часть невидимую - все прочее. Но по существу такого деления в человеке нет. Так и Церковь, по существу совершенно единая, разделяется для нас на доступную нашему зрению, и Ту, Которая нашему зрению недоступна. Но в полной мере такая разделенность остается для нас только пока мы, подобно муравью, созерцающему человека, наблюдаем Церковь извне, со стороны, как посторонние Ей. Когда же мы входим в Нее, как частицы Ее тела, эта разделенность исчезает для нас, и мы ясно, хотя и невыразимо, ощущаем всю полноту, все неделимость Ее жизни.

Внешне единство Церкви проявляется в единстве Ее Таинств, в том, что крещенный православным русским, греческим или сирийским священником, человек вступает в одну и ту же Церковь, исповедуясь - получает от одной и той же Церкви отпущение грехов, причащаясь - приобщается одной и той же благодати. Внутреннее же единство есть единство духа. Многие спаслись (напр. некоторые мученики) не приобщившись, ни к одному из Таинств Церкви (даже и крещению), но никто не спасается, не приобщившись внутренней святости церковной, ее вере, надежде и любви.

Как может быть Церковь свята, если составляющие Ее люди грешны, при том не только рядовые Ее члены, но и пастыри, и архипастыри, и даже патриархи?

Церковь свята не святостью людей, в Нее входящих, но святостью своей главы (не метафорической или образной, но действительной) - Христа, с Которым она составляет один организм. Святость же людей, т. е., чистота, свобода от грехов, нужна для них потому, что только святостью люди могут войти в Церковь, в Которой не может быть ничего нечистого, ибо Она одно тело со Христом. Всяким грехом человек отпадает от Церкви, покаянием же восстанавливается в Ней, пока после смерти (а иногда, в исключительных случаях, еще и до смерти) не сделается он или совершенно причастным Церкви, не отпадающим от Нее, наследником Царствия Божия, Которое и есть Церковь, или совершенно чуждым Ей, сыном погибели.

Без святости не может быть причастности к Церкви. Не об исключениях, но обо всех христианах говорит апостол Петр: «вы народ святой» (1 Петр. II, 9). Всех нас призывает Господь: «будьте совершенны (т. е., святы), как Отец ваш совершен» (Мф. V, 48), и апостол Павел разъясняет: «ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Бога, плод ваш есть святость, наконец (как следствие) жизнь вечная», т. е., жизнь в Церкви (Рим. VI. 22).

Если мы согрешаем, то тотчас же можем мы и встать через покаяние, снова согрешив, снова каяться, хотя бы семижды семь раз в день, не уставая, не ослабляясь в покаянии, потому что оно есть дверь в Церковь. «Примири и соедини его святой Твоей Церкви», - так говорит священник в молитве на таинстве Покаяния, разрешая отъединившегося грехами, но покаянием возвращающегося в Церковь грешника.

Вот почему так важно быть православным, т. е., стоять всецело на точке зрения Церкви - считать за зло все, что она называет злом и считать за добро все, что она называет добром. Если не сойдет человек с этой почвы церковной, то даже и глубоко погрязши в грехах, всегда легко отыщет он путь к покаянию и восстановлению единства с Церковью.

Наоборот, горе тому человеку, который не согласен с Церковью во всем ее понимании зла и добра. Согрешая уже не только по слабости или небрежению, но по убежденности, что тот или иной грех есть добро, такой человек не найдет пути к покаянию, не восстановит своего единства с Церковью, пока не отвергнет своего своеволия и своемудрия и не покорит их разуму церковному.

Итак, свята наша Церковь, хотя и входят в нее здесь на земле грешные люди. Но входят они в нее только в святые моменты своей жизни, только святыми сторонами своей души, и чем более они вкореняются в нее, в ее благодатную жизнь, тем святее они становятся, и святость самых святых людей не от них самих, но от Церкви Святость же Церкви - не от людей, в нее входящих, как Глава с телом. И нет иной святости, кроме церковной. Все добро, вся святость, какая только есть во вселенной, где бы она ни находилась, - нераздельно принадлежит Церкви.

Что значит соборная (по-гречески - кафолическая) Церковь? Не значит ли это всемирная, и в таком случае не больше ли подходит к этому определению Церковь латинская, более Православной распространенная по свету?

Слово кафолический имеет несколько смыслов. Заключается в нем и понятие всемирности, что особенно любят подчеркивать латиняне, переводя слово кафолический словом универсальный. Но всемирность в приложении к Церкви не значит наибольшую распространенность в свете, тем более не означает наибольшую многочисленность последователей, потому что тогда мы должны были бы отказать в кафоличности Церкви первых лет христианства, когда она распространена была лишь в Палестине, и все ее чада вмещались в одну горницу, и первых веков, когда Церковь была известна только в Римской империи; наоборот, должны будем признать кафоличным арианство в IV веке и несторианство с VII по Х век, когда эта ересь широко распространилась по миру, а Православная Церковь, в которую входила тогда и Латинская, охватывала лишь берега Средиземного моря. Наконец, будем вынуждены признать кафоличность буддизма, наиболее многолюдной из религий.

Нет, всемирность в приложении к Церкви значит другое. Значит, что она не связана ни с каким государством или народом, но все люди всего мира имеют совершенно одинаковую возможность и право быть ее чадами, что она одинаково может распространяться на все народы и страны, и никто, ни греки, ни русские не имеют никакого права претендовать на преимущественное обладание ею.

Но главное значение слова кафолический не в смысле всемирный, а в том, что передано славянским и русским словом соборный.

Святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий прекрасно могли бы или оставить слово кафолический без перевода, как это сделал Запад, или перевести его словом всемирный или вселенский. И то, и другое слово было в их времена (к их временам относится перевод песнопения «Всемирную славу от человек прозябшую…» и выражение Вселенская Церковь, Вселенский Собор). Но они предпочли слово соборный, каковое слово выражает идею не только видимого соединения многих, но и возможности такого соединения, идею единства во множестве.

Значит ли это, что Церковь Православная есть Церковь семи Вселенских Соборов, и что Вселенский Собор есть высший в ней авторитет?

Да, и это значит, но не это главное. Соборной кафолической Церковь была еще задолго до Вселенских Соборов, прежде даже до самого первого. Иерусалимского Собора святых апостолов, от самого своего основания, ибо наравне с ее единством и святостью, соборность является основным свойством Церкви.

Господь мог бы спасти каждого человека в отдельности, отдельного человека или отдельный народ привлекая к Себе.

Но не таков план Божий. Он основал Церковь - собор людей, подобный Предвечному Божиему Собору, и не отдельным людям, но соборному единству их открыл Он Свою волю. Свое учение, дал великую и страшную силу благодати.

Соборность Православия проявляется в том, что православные христиане, поскольку они живут в Церкви, как бы ни были различны внешние условия их существования, - веруют, мыслят и чувствуют совершенно одинаково, не сговариваясь о том предварительно.

В 1938 г. происходила конференция православных и англикан. Среди православных были русские, греки, сербы, румыны, болгары и сирийцы - люди разных народов и рас, разных культур и культурных уровней, у которых в мирской жизни не было ничего общего между собою. Но в деле веры, поскольку они оставались на почве Церкви, были они совершенно единодушны (к сожалению, некоторые из участников этой конференции, хотя и были официально православными, но не оставались на церковной почве; это надо всегда помнить, что не официальная принадлежность делает человека православным, а церковность ума и воли). В то же время другие участники конференции, принадлежавшие к одному народу, к одной культурной среде, во всех вкусах и обычаях представлявшие полное единство, в деле веры глубочайшим образом разобщены, хотя и принадлежали официально к одной и той же Церкви.

При том, в Православной Церкви единство обеспечивается не внешним авторитетом, подобным авторитету папскому в Церкви латинской, а исключительно внутренним единством жизни. Это единство жизни есть соборность.

В самые первые века христианства при величайшем напряжении жизни церковной, когда христиане полностью и совершенно жили в Церкви, и вне Церкви не было у них никаких интересов, эта соборность проявлялась с особенной силой. На разных концах тогдашнего христианского мира: в Испании и в Месопотамии, в Мавритании и в Галлии, христиане не сговариваясь между собою, проводили жизнь настолько совершенно внутренне единую, что христианин, перенесенный из Дамаска в Массилию, чувствовал себя в церковной общине чужой страны совершенно так же, как у себя на родине. И все, что без официальных собраний, без особых постановлений вырабатывалось тогда внешне пестрыми, но внутренне совершенно едиными, разнообразными христианскими общинами, было выявлением воли и жизни Духа Святого, живущего в Церкви. Впоследствии, когда явилась к тому возможность, этот же дух соборности, орган Святого Духа, стал проявляться на собраниях епископов, получивших торжественное наименование Вселенских Соборов, дерзновенно, с полным сознанием своего на то права, заявлявших: «изволися Духу Святому и нам».

Соборность не есть общее подчинение современному или древнему авторитету, не есть рабское повиновение распоряжениям о том, как надо веровать или думать, не есть и кропотливое изыскание по вопросу о том, как о том или ином учили и думали в древности. Православный христианин верит и исповедует не так, как это приказывает ему делать тот или иной патриарх или архипастырь, не так, как это предписывает тот или иной древний святой отец, но так, как подсказывает ему его совесть, его сознание, живущее в Церкви, но эту совесть свою, это сознание он постоянно проверяет голосом Вселенских Соборов, святых отцов и тех своих современников, о которых он знает, что они подлинно живут в Церкви. И если он обнаруживает в своей совести и в своем сознании расхождение с ними, он не утверждает свое сознание в противность сознанию церковному, как протестант, и не подчиняется рабски, внешне авторитетному голосу Собора или архипастыря, но сознавая, что если его сознание вошло в противоречие с сознанием церковным, значит в его сознании есть какая-то капитальная погрешность, и нужно не простое подчинение, но исправление всего духовного своего облика покаянием и смиренной молитвой, пока он не достигнет снова внутреннего единства с Церковью. Стояние в соборности не легко. Оно требует постоянного духовного напряжения и подвига. Но ведь об этом, как и о всей жизни в Церкви, говорит Христос: «Царство Небесное (т. е. Церковь) усилием берется, и употребляющие усилие (по-славянски - нудящие себя, т. е., принуждающие) восхищают его» (Мф. XI, 12).

В каком смысле мы называем Церковь апостольской, хотя в ней многое переменилось со времен апостольских?

В том смысле, что Церковь наша и ныне внутренне совершенно та же, что и во времена апостольские, несмотря на изменения обрядов и положений церковных со времен апостолов. Церковь и ея члены знают внутренним знанием веры единство и неизменность своего духа, который есть дух Божий.

Внешние, непризванные, видят изменение внешнего обряда внешним знанием, не постигающим внутреннего. Церковь же сама признает себя неизменной, и со времен апостольских никогда не признала ложью того, что она когда-нибудь признавала за истину.

Впрочем, не апостолы определяют Церковь, но Церковь, как тело Христово и голос Духа Святого, определяет апостолов. Продолжая дело Христово. Церковь наименовала апостолами таких служителей своих, как Климент, Тимофей, Тит и др., которые, может быть, никогда при жизни не видели Христа; потом назвала равноапостольными множество иных из разных стран и народов. Церковь же лишала апостольства тех, кто не сохранил верности ей, как, например апостола Николая. Она же назначала новые виды служения себе, как, например, служение пресвитерское или диаконское, которым давала части апостольских полномочий. Церковь авторизировала или не авторизировала апостольские писания и тем установила канон св. Писания, который находят себя вынужденными признавать и те, кто отвергает Церковь.

Ученый историк знает, что в первые века нашей эры было много книг, носивших название евангелий, еще больше было посланий апостольских, из которых некоторые только назывались так, некоторые же действительно принадлежали перу апостолов. Церковь не стала делать ученых изысканий, не бесспорных и ныне о принадлежности или непринадлежности тех или иных писаний тем или иным апостолам. Она просто авторизировала, т. е., признала четыре евангелия, двадцать одно послание, одно историческое и одно пророческое повествование Нового Завета и пятьдесят книг Ветхого Завета - своими, т. е., заявила, что эти книги не от того или иного апостола, не от того или иного пророка, но от нее, от Церкви; это ее голос, и кто хочет повиноваться ее голосу, будет повиноваться, не как раб, но как свободный сын, в радостном на то полном согласии своего сердца этому ее голосу.

Прочие же евангелия и послания Церковь или отвергла совсем, как несогласные с нею, или же придала им меньший авторитет, как, например, послания ап. Варнавы, послания ап. Климента, пророческие видения ап. Ермы и др. Но и из отвергнутых евангелий и иных писаний она взяла то, что согласно с нею. Так, например, многие богородичные праздники, многие сказания церковные, записанные в наших минеях и синаксариях взяты из отвергнутых, так называемых апокрифических евангелий.

И все это творила Церковь в полном согласии с голосом Духа Божия, живущего в ней.

Но на этом дело Церкви не остановилось. Оказалась нужда в дальнейшем разъяснении учения Христова.

Самих по себе истин, необходимых для человеческого спасения, собственно, очень немного. Для того, чтобы спастись, не нужно быть богословом, но существование неверия и появление лжеучений ставило и ставит перед христианами все новые и новые вопросы, которые вызывали и вызывают развитие богословской науки, являющейся ответом Церкви на задаваемые ей вопросы.

Так, вслед за Священным Писанием, в узком смысле слова, появляются дальнейшие Писания Церкви, которые также священны, потому что все священно, что исходит от Нее, что Церковь признает своим, священна вся жизнь ее.

И в этом океане святости и священности все мы призваны быть, потому что мы исповедуем единую, святую, соборную и апостольскую Церковь.

Беседы о Священном Писании и о вере и Церкви, Т. 1. Издание Комитета русской православной молодежи заграницей. Нью-Йорк, 1991 г. C. 129-139.

Выдать настоящий материал в святые дни праздника Вознесения Господня, когда Церковь пребывает в трепетном ожидании возобновления в ней даров Святого Духа, о чем все мы будем просить в коленопреклоненных молитвах в день Святой Троицы, меня побудила великолепнейшая статья Фотия, епископа Триадицкого, «Всеправославный конгресс 1923 г. и его последствия» . Здесь представлены исторические факты, являющиеся ступенями апостасии, ступенями падения некоторых представителей православной иерархии, что повлекли за собою повреждение церковной жизни целых народов. Притом падение выставлялось его зачинщиками как восхождение, как путь к единству, чему препятствовавшие догматы и каноны Церкви отбрасывались, как нечто отжившее, обветшавшее.

Мы должны с прискорбием отметить факт: эрозию понятия «Церковь» в сознании многих православных христиан, которые мыслят ее лишь как земную организацию с земным, преходящим главою. Мыслят о Церкви, отделяя себя от нее, говорят о ней, как правило, в третьем лице, а не в первом - произносят «она», вместо того, чтобы говорить «мы».

В священном Символе веры каждый из нас исповедует: «Верую... во едину, святую, соборную и апостольскую Церковь», часто не отдавая себе отчета, что значит «единая» и что значит «соборная». Надеемся, настоящие размышления будут способствовать возбуждению умственной активности в указанном направлении. Ведь наша вера не должна быть слепой, но зрячей, просвещающей разум, а не помрачающей его.

I .

Св. Писание о единстве и соборности Церкви

Прежде, чем ставить вопрос о единстве и соборности, необходимо определиться с понятием «церковь». В русском языке это слово объединяет в себе сразу два понятия, выражаемые в греческом разными словами, а именно: «екклесиа» (собрание по поводу некой важной причины) и «кириайкон» (дом Господень). Такое расширенное понимание, как в русском языке, дает нам счастливую возможность рассуждать о сущности Церкви с более широким охватом смыслов. А наименование тем же словом в русском языке храмового здания дает готовый символ, который обогащает наше понимание вселенской Церкви.

Церковь существует от начала мiробытия, ибо мiр и создан ради нее, т.е. ради единства в Боге разумных существ - ангелов и людей. Апостол и евангелист Иоанн Богослов раскрывает тайну: «Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 16). Любовь - чувство или качество, или отношение. Почему между превосходящей разум Сущностью (одно из имен Божиих - «Сущий») и отношением (или качеством) поставлен знак тождества? Потому что указанное качество неотделимо от Бога, т.е. присуще Ему всегда, в том числе, до сотворения мiра. Это вечная любовь трех Ипостасей Божества, дающая в качестве результата недоступное для человеческого ума тождество Трех и Единицы, которое выражается таинственным словом «триединство».

Воля Божия об ангелах и человечестве заключается в том, чтобы разумные творения, сущие во множестве ипостасей, достигали через взаимную любовь подобного единения, в котором личности не упраздняются, но существует высочайшая степень взаимопонимания, осознанного единомыслия, взаимной жертвенности, что и называется любовью.

Об этом хорошо сказал священномученик Иларион Троицкий: «На земле нет единства, с которым можно было бы сравнить единство церковное. Такое единство нашлось только на небе. На небе несравненная любовь Отца, Сына и Духа Святого соединяет три Лица во едино Существо, так что уже не три Лица, но единый Бог, живущий триединой жизнью. К такой же любви, которая многих могла бы слить воедино, призваны и люди, о чем и Христос молился Отцу небесному: «Пусть любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет» (Ин. 17, 26)». (1).

Господь сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга; по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 14, 34-35). О совершенном, насколько это возможно для существ сотворенных, восприятии отношения, присущего единому в трех Ипостасях Богу, взывал Господь в Своей первосвященнической молитве: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин. 17, 21).

Этот новый, основанный на любви, союз людей в Боге, назван Господом Церковью, и ему дано великое обетование: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16, 18). Господь употребил здесь единственное число (сказав «Церковь», а не «церкви»), дабы утвердить человечество в истине: Церковь одна. Естественное разделение верующих временем и пространством не нарушает этого единства. В ней архангелы и ангелы, в ней Адам с Евой, Авель, Сиф, Енох, Ной; в ней Авраам и Давид, Илия и Даниил; в ней верные первой Иерусалимской церкви, здесь же, разделенные от нее расстоянием, но соединенные любовью, верные I века христианской эры из Антиохии, Александрии, Рима, из всех земель, где апостольская проповедь принесла плоды праведности в Боге. В ней - верные последующих веков, что были рассеяны по всему лицу земли, за исключением тех, что попрали любовь своей гордыней. Единство с этим «торжествующим собором и Церковью первенцев, написанных на небесах» (Евр. 12, 23) дороже любых земных выгод, ибо отлучение от нее равнозначно вечной смерти.

Рождение земной Церкви Христовой, призванной усыновлять людей Богу, было ознаменовано схождением на собрание учеников Христовых Святого Духа в виде огненных языков, которые, разделяясь из одного начала, почили на каждом из них (Деян. 2, 3). Этим видением Святой Дух показал Свое благоволение к личности каждого из собранных и, через сообщение каждому особых даров благодати, властно призвал всех к источнику благодати, который один, т.е. к единству в Боге. Благодать через обилие ее причастников («причастников Божеского естества» - 2 Петр. 1, 4) не оскудевает, но умножается, все более и более распространяясь в мiре.

Бог изрек устами пророка Осии: «помилую Непомилованную, и скажу не Моему народу: «ты - Мой народ», а он скажет: «Ты - Мой Бог»» (Ос. 2, 23). Евсевий Памфил так комментирует это и другие пророчества, которые указывали на рождение Церкви Христовой как нового народа: «...вот появился, по неизреченному предопределению времени, воистину новый народ, не малый, не слабый и осевший не в каком-то уголке земли, но из всех народов самый многочисленный и благочестивый, неистребимый и непобедимый, ибо Бог всегда подает ему помощь. Народ этот у всех почтен именем, происходящим от имени Христа. Один из пророков, пораженный при виде Его и провидевший будущее оком Духа Божия, восклицает: «Кто слышал такое, кто говорил так? Земля один день была в родовых муках, и сразу родился народ».» (2)

Апостол Петр, наименованный Самим Господом Камнем, образно представляет созидание Церкви в виде строительства здания: «Приступая к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный...» (1 Петр. 2, 4-5).

Этот образ развивает «Пастырь Ерма». Церковь в образе старицы явилась Ерму и дала откровение через видение, по счету третье: «...строилась квадратная башня теми шестью юношами, которые пришли с нею. Многие тысячи других мужей приносили камни. Некоторые доставали камни из глубины, другие - из земли и подавали тем шести юношам, они же принимали их и строили. Камни, извлекаемые из глубины, прямо клали в здание, потому что они были гладки и спайками своими хорошо приходились к другим камням, и так плотно прикладывались один к другому, что соединения их нельзя было заметить. Таким образом, здание башни казалось построенным как будто из одного камня». (3) По толкованию старицы, идеальным строительным материалом для таинственной башни служат души служителей Божиих, как почивших в Боге, так и живущих еще на земле, «которые были всегда согласны друг с другом, имели мир между собой и слушали взаимно друг друга; поэтому-то они и в здании башни хорошо приходятся своими спайками». При этом часть камней выбрасывалась юношами в места пустынные или в огонь. О них старица сказала: «Это суть сыны беззакония, которые уверовали притворно и от которых не отступила неправда всякого рода; потому они не имеют спасения, что не годны в здание по неправдам своим, - они рассечены и отброшены далеко по гневу Господа за то, что оскорбили Его. А из прочих камней, которые во множестве видел ты сложенными и не идущими в здание, шероховатые суть те, которые познали истину, но не пребыли в ней и не находятся в общении со святыми, поэтому они и не годны. Камни с трещинами это суть те, которые имеют в сердцах вражду друг против друга и не имеют мира между собой...» (4).

Отсюда, из древнейшего церковного предания, мы видим, что сеющие разделение не могут пребывать в Церкви. Хотя их души приносятся, как бы готовые для строения, но тотчас отбрасываются как не подчиняющиеся закону любви, ибо скрепы здания, скрепы душ человеческих, - любовь.

Апостол Павел называет себя «домостроителем тайн Божиих» (1 Кор. 4, 1). И здесь же говорит: «мы соработники у Бога, а вы Божия нива, Божие строение» (1 Кор. 3, 9). Но что значит быть соработником у Бога? Это значит полностью, без остатка, предать себя воле Божией: «Кто Павел? Кто Аполлос? Они только служители, чрез которых вы уверовали, и притом по скольку каждому дал Господь. Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий, и поливающий есть ничто, а всё Бог возращающий» (1 Кор. 3, 5-7). Эти свои рассуждения апостол приводит для того, чтобы исправить разделения, возникшие в Коринфской церкви: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы... не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях. Ибо от домашних Хлоиных сделалось мне известным о вас, братия мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят: «я Павлов»; «я Аполлосов»; «я Кифин»; «а я Христов». Разве разделился Христос? Разве Павел распялся за вас? Или во имя Павла вы крестились?» (1 Кор. 1, 10-13).

Разделение Церкви представляется апостолом как дело преступное и противоестественное. Это становится в особенности очевидным, когда апостол Павел называет Церковь телом Христовым: «Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены. И вы - тело Христово, а порознь - члены» (1 Кор. 12, 24-27). Члены Церкви связаны со Христом не только верою, но и органически - душой и телом (через причастие святых Христовых Тайн). Апостол с дерзновением говорит о себе как о созидателе тела Христова (Еф. 4, 12). Необходимым условием этого созидания служит святая Евхаристия, о чем Сам Господь возвестил: «истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 53). Об этом же Господь сказал на Тайной вечери, уподобив Себя лозе, а учеников - ветвям на ней, призванным питать свои души соком Лозы: «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне... Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают» (Ин. 15, 4-6).

Далее, раскрывая тайну Церкви и одновременно поясняя притчи Господни, уподобляющие будущее Царство браку, апостол Павел пишет: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела; но, как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною, посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна» (Еф. 5, 22-27).

Наконец, тот же апостол Павел называет Церковь «столпом и утверждением истины», «великой благочестия тайной» (1 Тим. 3, 15-16). Истина есть Христос, воплощенная Премудрость: «Я есмь путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (Ин. 14, 6). Ясно, что столп истины нужен не Богу, ни в чем не испытывающему недостатка, а человечеству - как источник премудрости и жизни.

Церковь может быть только одна (потому что Бог один), наполняемая одним Духом и под одною главою - Христом. Однако указанное единство не исключает множественности, но, напротив, ею, так сказать, питается: «И церкви утверждались верою и ежедневно увеличивались числом» (Деян. 16, 5). Это явление было не разделением, ибо единство не утрачивалось, но умножением частей единого целого, рождением в жизнь вечную.

В начале Откровения Иоанна Богослова Господь обращается к отдельным церквам, обличая их недостатки или ободряя в скорбях, дабы они оказались достойными принять участие в имеющем открыться Царстве, или Церкви с большой буквы. В конце же Откровения сказано: «И слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: аллилуия! Ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу; ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя. И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых» (Откр. 19, 6-8).

Осуждая неприязненные отношения и разделения, возникающие в земной церкви, Господь через Св. Писание повелевает отлучать попирающих любовь как Божию, так и братскую: «Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним: если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18, 15-19). Пример мирного, благополучно завершившегося препирательства, между верховными апостолами, приводит св. Павел: «Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?» (Гал. 2, 10-14).

Апостол и евангелист Иоанн Богослов наставляет: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо нелюбящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин. 4, 20). Но любовь к ближнему должна быть в Боге, а не против Бога, ибо все, что против Бога, не может быть любовью - это может быть только ее личиной. Поэтому апостол продолжает: «Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога.... Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его; ибо приветствующий его участвует в злых делах его» (2 Ин. 1, 9-11). Подобное говорит и св. Павел: «Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа» (1 Кор. 16, 22).

В Третьем послании Иоанн Богослов говорит о беззаконных изгнаниях из церкви: «Я писал церкви; но любящий первенствовать у них Диотреф не принимает нас. Посему, если я приду, то напомню о делах, которые он делает, понося нас злыми словами, и, не довольствуясь тем, и сам не принимает братьев, и запрещает желающим, и изгоняет из церкви» (3 Ин. 1, 9-10).

О подобных беззаконных разделениях пророчествовал апостол Павел, разговаривая с пресвитерами Ефесской церкви, навсегда с ними прощаясь: «внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею. Ибо я знаю, что по отшествии моем войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою» (Деян. 20, 28-29). Более того, апостол Павел не исключает, что называется, теоретически, даже самого себя из числа тех, что могут впоследствии, прельстившись, исказить богооткровенное учение: «если бы даже мы, или Ангел с неба, стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1, 8).

Последние слова дают сокрушительный удар по ставшим модными в несколько последних столетий так называемым идеалам демократии. Эти идеалы воспроизводятся современными государственными конституциями, в которых сказано: источником власти является народ, хотя на деле понятие «народ» оказывается размытым, поэтому на практике источником власти объявляется каждый отдельный человек. Среднее же арифметическое всех человеческих волеустремлений оказывается вектором общественного развития, правильней же сказать - общественной деградации. Абсолютизировать волеизъявление пораженного грехом индивида - есть крайняя степень скудоумия. Если б было иначе, премудрый бы не сказал: «Праведность возвышает народ, а беззаконие - безчестие народов» (Притч. 14, 34). Источник правды и праведности - Бог, а источник беззакония - горделивое невежество. Если верно, что «начало мудрости - страх Господень» (Притч. 1, 7), ясно, что лишенному этого страха гордому индивиду, почитающему себя началом власти, мудрости и т.д., остается пресмыкаться в ничтожестве своих преступных замыслов.

Если бы апостол Павел был по убеждениям демократом, он не стал бы себя анафематствовать на случай собственного отступления от учения Господня. Демократия не требует любви. Она удовлетворяется средним арифметическим индивидуальных волеизъявлений, в ней возможны компромиссы - чтобы удовлетворить интересам и умонастроениям большей части коллектива.

Напротив, соборность понимает источником власти, мудрости и т.д. - Бога. Не среднее арифметическое интересует соборянина, не компромиссы с совестью, а постижение воли Божией в каждом отдельном случае и общее, совместными усилиями, ее исполнение, что невозможно без общей веры, без общей молитвы, без общей в Боге любви.

Вряд ли случайно в Апокалипсисе наиболее строгие слова обращены к Ангелу Лаодикийской церкви, ибо Лаодикия переводится как «народный суд» и вполне воплощает в себе идеалы демократии в виде гордого самодовольства: «ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп и наг» (Откр. 3, 17). Некоторые толкователи говорят о последовательно представленных в начале Апокалипсиса малоазийских церквах как образах семи эпох в жизни Церкви. Архиепископ Аверкий (Таушев), основываясь на их выводах, заключает: «Лаодикийская церковь - последняя, самая страшная эпоха перед кончиной мiра, характерная равнодушием к вере и внешним благополучием». (5). В ней на смену соборности пришла демократия.

Приведенные в статье еп. Фотия конгрессы и совещания построены на демократическом принципе, поэтому восстают против воли Божией, которая, мешая разрушительной работе отступников, естественно, ими отвергается, через что сами они отлучают себя от Бога, усиливаясь превращать Церковь из богочеловеческого в чисто человеческое общество.

(Продолжение следует)

Примечания

1. Священномученик Иларион архиепископ Верейский . Христианство или Церковь? // Священномученик Иларион, архиепископ Верейский . Без Церкви нет спасения. М.-С.-Пб.: Сретенский монастырь - издательство «Знамение», 2000. 638 с. - С. 55.

2. Евсевий Памфил . Церковная история. М.: Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1993. 447 с. - С. 23.

3. Пастырь Ерма . М.: Сибирская благозвонница, 2011. 271 с. - С. 54-55.

4. Там же. - С. 61.

5. Аверкий (Таушев), архиеп. Четвероевангелие. Апостол. Руководство к изучению Св. Писания Нового Завета. М: Издательство Православного Свято-Тихоновского Богословского института, 2004. 842 с. - С. 777.

Этими святыми словами мы открыто и всенародно исповедуем свою веру в ту , которая приняла нас в свое материнское лоно в таинстве крещения, без которой немыслима для нас подлинная духовная жизнь. Церковь питает, врачует, поддерживает нас в трудных обстоятельствах земной жизни, охраняет нас от греховных падений и своей любовью и заботами сопровождает нас от колыбели, или во всяком случае от купели святого крещения, до самой христианской кончины.

Почему мы говорим, что именно веруем в святую ? Ведь верить можно лишь в то, чего мы не видим, не осязаем, что вообще выходит за пределы нашего обычного чувственного опыта. «Верою ходим, а не видением », – говорит св. апостол Павел ().

Очевидно, веруя в Церковь, мы имеем в виду не внешнюю, видимую, хорошо знакомую каждому посетителю храма сторону церковной жизни, а ее невидимую, духовную, сокровенную сущность. Приснопамятный митрополит Московский Филарет (Дроздов) в своем Пространном Христианском Катихизисе, ставит такой вопрос: «Как может быть предметом веры Церковь?» И отвечает на него так: «Хотя Церковь видима, но невидима усвоенная ей и освященным в ней благодать Божия, которая и есть собственно предмет верования в Церковь».

Вдумываясь в слова девятого члена Символа веры («Верую во едину святую соборную и апостольскую »), нельзя не обратить внимания на то место, которое они занимают в целом составе этого Символа.

В первых восьми членах Символа говорится о нашей вере в Бога, во Святую Живоначальную и Единосущную Троицу:

«Верую во Единаго Бога Отца, Вседержателя...»

«И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия...»

«И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца псходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и славима...»

И вслед за этим идут слова девятого члена: «Во едину святую соборную и апостольскую ».

Если мы хотим быть действительно православными христианами, подлинными членами Святой Православной Церкви, то нам надлежит со всем вниманием отнестись к тому учению о Церкви Христовой, которое она сама содержит о себе и которое усвоили от святых Апостолов – от тех, кого она в своей дивной молитве, читаемой на вечерне дня Св. Пятидесятницы именует «благовестниками благочестивая нашея веры и исповедниками и проповедниками истинного богословия» (молитва 3-я).

Св. апостол Павел неоднократно говорит о Церкви как о Теле Христовом (; и друг.). Православные богословы, употребляя более привичный для нас способ выражения, передают эту возвещенную Апостолом истину так: «Церковь есть богочеловеческий организм, возглавляемый Господом Иисусом Христом и одушевляемый Духом Святым».

В этом таинственном Теле Христовом существует самое тесное неразрывное единение между Божественным Главой и Основателем Церкви Господом Иисусом Христом и верующими в Него людьми. «По выражению св. Иоанна Златоуста , Церковь есть единое тело, к ней принадлежат все верующие, «живущие, жившие... а также угодившие Богу до пришествия Христа» (см.: Прот. Л. Воронов. Богословские основы православного понимания экуменизма, прим. 27-е).

Особенно ярко проявляется и переживается это неразрывное единение в литургической, богослужебной жизни, центром которой является Святая Евхаристия.

Здесь происходит доступное каждому, в меру его благочестивой настроенности, таинственное общение с Главой Церкви Господом Иисусом Христом – чрез причащение Его Пречистого Тела и Его животворящей Крови.

Здесь имеет место п общение земной Церкви с небесной – с «духами праведников, достигших совершенства " ().

Здесь совершается предстояние пред Богом всех, как живых, так и умерших членов Церкви, пребывающих в молитвах друг за друга – во исполнение заповеди о любви (Ии. 13:2, 34–35).

С чувством великой ответственности за свое поведение, будем бережно хранить и возгревать в наших сердцах полученный нами дар непорочной православной веры. Будем готовы всякому, требующему у нас отчета в нашем уповании, »дать ответ с кротостью и благоговением " ().

И пусть одной из важнейших забот наших станет верность святому Православию и о его утверждении и процветании:

«Премилосердый и Всесильный Господи! Буди милостив нам, укрепи нас в правоверии силою Твоею, заблуждающим же просвети разумный очи светом Твоим Божественным, да уразумеют Твою истину» (молитва из Чина Недели Православия). «И в первых помяни Твою Святую, Соборную и Апостольскую, юже стяжал еси честною Твоею Кровию, и утверди, и укрепи... умножи, умири, и непребориму адовыми враты во веки сохрани» (из Утренних молитв). Аминь.

В своей книге священник Алексей Уминский рассуждает о том, почему Церковь не является «корпорацией» и как можно в этом убедиться; о том, чего мы ищем, приходя в храм, и что обретаем на самом деле; о правилах благочестия и их смысле, о церковной общине и о личном пути к Богу. Автор не обходит и самые острые вопросы, нередко звучащие от людей, еще не переступивших вполне порог Церкви, но имеющих желание его преодолеть.

Из серии: Встречи с Богом

* * *

компанией ЛитРес .

Верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь

О том, что значат эти слова и почему в Церковь необходимо верить?

Ежедневно в утренних молитвах мы читаем или по крайней мере должны читать Символ веры. Вот только понимаем ли мы его? Пытаемся ли мы в нем разобраться? Даже в словах: «Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша » – заключено много непостижимого, потому что тайна Святой Троицы не может быть осознана умом человеческим и определена нашим чувственным опытом. Потому-то Пресвятая Троица и остается объектом веры, а не знания, и с этим человек готов согласиться. Однако когда мы доходим до слов: «Верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь» , – вдруг оказывается, что и в Церковь требуется верить столь же безоговорочно, как и в троичную единосущность Бога.

В Символе веры вообще нет ни «главного», ни «второстепенного»; просто его члены следуют друг за другом. Никто ведь не станет утверждать, что вера в БогаОтца важнее веры в Бога-Сына и веры в Святого Духа, только на том основании, что исповедание совершается именно в таком порядке! Получается, что вера в Церковь не менее значима, чем вера в Святую Троицу. При этом перед нами встает очень непростой вопрос: а как вообще можно веровать в Церковь? Ведь отношение к Церкви осмысляется людьми, живущими в ее стенах, называющих себя ее чадами. В церковь можно ходить, к Церкви можно принадлежать, в Церкви можно приобщиться к Святым Таинствам, Церковь призвана осуществить то-то и то-то… Выходит, Церковь есть нечто такое, во что нельзя веровать, но чем можно пользоваться в нашей повседневной жизни, поскольку верят все-таки априори во что-то неочевидное.

Разумеется, и приверженцы других религий собираются вместе и коллективно исповедуют свою веру в Бога. Именно это исповедание и становится основным содержанием их веры. Однако лишь христианство настаивает на совершенно особом отношении к Церкви, возвышая ее до объекта веры и поклонения. Значит, надо разобраться, во что же нам надлежит веровать и чему поклоняться.

Для начала следует понять, что вообще представляет собой Церковь. Никео-Цареградский Символ веры определяет ее как единую Святую, Соборную и Апостольскую. Эти определения характеризуют внутреннее содержание Церкви, впервые же в Новом Завете мы встречаемся с этим словом в Евангелии от Матфея, когда Господь возвещает апостолу: Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16: 18).

Вообще-то словом «церковь» принято называть очень многое. Это и храм, в который мы ходим, и организация, и сообщество единоверцев. Во что же мы верим? Какую Церковь Христос основывает на камне, которым является Петр? Ведь слово «камень» в Евангелии встречается неоднократно, причем в разных контекстах. Например, сатана, искушая Господа, предлагает Ему: Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами (Мф. 4: 3). В данном случае мы сталкиваемся с очевидной подменой смыслов. Сделай так, чтобы эти бесплодные камни превратились в основу физической жизни, чтобы алчущий человек мог насытиться ими. Казалось бы, что же в этом плохого?

Господь говорит о Себе: Камень, который отвергли строители… сделался главою угла (Мф. 21: 42). Иоанн Креститель, обличая кичливость фарисеев своим происхождением от праотца Авраама, пророчествует: Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму (Мф. 3: 9). Потом уже и апостол Петр обращается к христианам: И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое (1 Петр. 2: 5). Перед нами ярчайший оксюморон, кажущаяся абсолютная несочетаемость – «живые камни». Что имеется в виду?

Оказывается, неодушевленный камень действительно может стать хлебом, но не в том сатанинском понимании, согласно которому современный человек вынужден питаться мертвым, неживым и живет бессмыслицей. Я имею в виду не только обычную, телесную пищу, хотя и в этом случае нам никуда не деться от химических усилителей вкуса и запаха, всевозможных красителей, подсластителей и консервантов. Я говорю не только об этом, но и о том, что мерилом жизни и деятельности человека все чаще становится непрекращающееся, непомерное и даже какое-то судорожное потребление. Люди не читают книги, не ходят в музеи, подменяя духовную пищу покупками, превращаясь в неистовых пожирателей неживого, вымороченного пространства и лишь в этом случае испытывая удовлетворение, чувствуя радость, спокойствие и уверенность в себе.

Напротив, живые камни становятся образом Тела Христова и возводят из себя Дом Божий, то есть святую Церковь (см. 1 Петр. 2:5). В книге Дидахе есть евхаристическая молитва, в которой Церковь уподобляется пшенице, собранной в единый хлеб, приносимый Богу: «Как сей преломляемый хлеб был рассеян по холмам и собранный вместе стал единым, так и Церковь Твоя от концов земли да соберется в Царствие Твое, ибо Твоя есть слава и сила чрез Иисуса Христа во веки». Пшеничное зерно тоже сравнимо с камнем, это нечто замкнутое в себе, неделимое, как атом, и совершенно от всего отстраненное. И только перемолотое зерно способно превратиться в нечто принципиально иное – хлеб.

Хлеб насущный – это лишь то, что сопричастно Богу, то, что дает жизнь. Не имитацию, не иллюзию жизни, а жизнь истинную. Сатана предлагает подмену бытия, потому что он все время пытается исказить Божественный замысел. При этом он оказывается не в силах переступить через универсальные законы духовной жизни. Сатана может только их извратить, пользуясь шулерскими приемами.

Человек таков, что до конца ничем себя не наполнит, кроме как Самим Господом и Божьей истиной. Даже камень, холодное, безжизненное вещество, в руках Господних становится живым. Изначально присущие ему твердость и непоколебимость остаются, а качества, присущие Богу живому, Вечному и Наполняющему все во всем, камню даруются. Это камень, без которого невозможно созидание. Именно на нем и строится Церковь.

Говоря о нас как о «живых камнях», апостол Петр напоминает о великой ответственности, лежащей на каждом человеке-христианине, который строит собою Церковь, возводит из себя духовный дом Божий, в котором живет Господь.

Мы знаем, что Христос основал Церковь в лице Своих учеников, в лице избранников, получивших благодать Святого Духа в день Пятидесятницы. Но речь идет не только об этих двенадцати апостолах, но и об их учениках и о Павле, получившем благодатные дары через поставление апостолом Ананией (см.: Деян. 9:10–18).

Апостольство давалось именно как преемство, как возможность нести весть Христову, как возможность проповедничества и свидетельства. Так и на нас, на всех христианах, лежит эта печать апостольства. «Живыми камнями» мы должны становиться.

Вернемся к образу пшеницы и хлеба.

Господь говорит апостолу Петру: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих (Лк. 22: 31–32). Мы уже говорили о пшеничном зернышке, чье существование совершенно бессмысленно до тех пор, пока оно пребывает в одиночестве, само по себе. «Сеять как пшеницу» – значит разбросать эти зерна так, чтобы птицы могли без труда склевать их по одному. Для того чтобы из зерна получился хлеб, их следует перемолоть, собрав воедино. Но и мука не превратится в благодатный хлеб до тех пор, пока ее не напитают водой, не заквасят и не замесят. Лишь после этого выпекается тот хлеб, который становится Евхаристией, который превращается в Тело Христово.

Это и есть, собственно говоря, образ Церкви, в которую возможно только веровать. В такую Церковь нельзя вступить, нельзя быть просто ее членом, в ней нельзя просто числиться, как в какой-нибудь партии. Этой Церковью можно только стать, потому что член Церкви – это член Тела, а не организации.

В Церковь входят исключительно путем зерна: Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12: 24). Человек идет путем Христа, умершего и воскресшего. Наш путь в Церкви – тоже умирание и воскресение. В этой связи мне хотелось бы привести замечательное стихотворение Владислава Ходасевича:

Путем зерна

Проходит сеятель по ровным бороздам.

Отец его и дед по тем же шли путям.

Сверкает золотом в его руке зерно,

Но в землю черную оно упасть должно.

И там, где червь слепой прокладывает ход,

Оно в заветный срок умрет и прорастет.

Так и душа моя идет путем зерна:

Сойдя во мрак, умрет – и оживет она.

И ты, моя страна, и ты, ее народ,

Умрешь и оживешь, пройдя сквозь этот год, -

Затем, что мудрость нам единая дана:

Всему живущему идти путем зерна.

23 декабря 1917 г.

Мы говорим о вере в Церковь еще и потому, что, по слову преподобного Иустина Поповича (1894–1978), «Церковь – это Сам Господь наш Иисус Христос». Господь – Богочеловек, и мы говорим о том, что Церковь – это богочеловеческий организм, глава которого – Христос. Но чтобы войти в этот богочеловеческий организм и приобщиться к нему, придется пройти путем зерна. Потому-то в Церкви и совершается Евхаристия, потому-то мы и причащаемся Христовых Таин, потому-то и священник, в центральный момент Евхаристии молящийся о том, чтобы Святой Дух снизошел на хлеб и вино, произносит: «Ниспосли Духа Твоего Святого на нас и на Святые Дары сея».

Это значит, что Дух Святой – Третья Ипостась Святой Троицы, Истинный Бог – соделывает Телом Христовым принесенные хлеб, вино и каждого христианина, причащающегося этих Святых Даров. Причащаясь, мы сами становимся Телом Христовым, становимся Церковью. Вот в этом и состоит суть нашей веры в Церковь, в этом и состоят единство Церкви, ее апостольство и соборность.

Поначалу Господь общается с учениками еще как с неживыми камнями, которые ничего не понимают и не чувствуют. Еще ли окаменено у вас сердце? (Мк. 8:17) – горько спрашивает Он. Истинное оживание происходит тогда, когда Петр признает: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго (Ин. 6: 68–69).

Эти слова апостол Петр произносит в тот момент, когда он умом своим совершенно не понимает слов Христа, когда он совершенно обескуражен действиями своего Учителя, в тот момент, когда он, может быть, даже не получил никакого ответа на свои насущные жизненные вопросы. Но вера в Бога не предполагает конкретного ответа на конкретно поставленный вопрос. Очень часто эти ответы, причем на самые острые и болезненные вопросы нашего бытия, ждут нас в конце нашего пути к Богу, а не в начале, как нам того хотелось бы. Именно поэтому, когда мы говорим, что верим в Бога, это не означает, что мы уже знаем Бога, но – что мы доверяем Ему. Вот и Петр сказал: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни».

Итак, мы знаем: нам предстоит пройти страшным путем зерна. Что же Церковь предлагает в помощь? Самого Господа нашего Иисуса Христа. По-настоящему в Церкви нет никого другого, кроме Него и тех, кто последовал за Ним.

Что видит человек, приходящий в церковь? Множество разных, порой странных и малопонятных вещей и, может быть, в последнюю очередь Христа. Он участвует в Таинствах и многочисленных обрядах, видит людей, пришедших на этот пир, на это таинство веры. Кто-то из них пришел в брачной одежде, кто-то – нет, но пришедших много. Они ставят свечи перед иконами, вокруг них ходят длиннобородые священники и кадят ладаном, хор исполняет возвышенные песнопения, потом верующие уходят из храма и… в их жизни, по сути, ничего не меняется.

В такую Церковь веровать нельзя, зато в нее можно зайти, а потом выйти наружу, на свежий воздух. В ней можно заказать молебен и осведомиться, сколько стоит крещение младенца или отпевание покойника. Такой Церковью удобно пользоваться, что, собственно говоря, и происходит. Такая Церковь ближе и доступнее человеческому сознанию.

Но мы не можем решить проблему, сказав, что существует «хорошая» и «плохая», «истинная» и «не истинная» Церковь. За внешними, обрядовыми проявлениями таятся сокровенная сущность нашей Церкви, ее истинный смысл и предназначение.

Церковь хранит благодать Божию, Господь реально присутствует в нашей жизни. Что эта сокровенная сущность не менее реальна, чем то, что бросается в глаза, человек начинает ощущать, лишь входя в жизнь Церкви изнутри. Стоя за ее оградой, он никогда этого не узнает.

Крещение – это «первая дверь в Церковь», не отворив которую жить во Христе невозможно. Крещение – это наше рождение в Боге, крещение – наше всыновление Ему. Это самое главное из того, что происходит с нами. Мы рождаемся для жизни, приобщаясь к смерти и Воскресению Господним. Посредством погружения в купель мы соглашаемся ступить на путь зерна, делая первый шаг. А дальше человек сталкивается с суровой действительностью: с бессилием, с окаменением сердечным, с непониманием, с искаженной своей природой, с грехом, поразившим мир, с постоянным обманом, с корыстью, с завистью, с похотью – проявления зла, окружающие его и действующие в нем самом, можно перечислять бесконечно. Ему предстоит то и дело оступаться, падать и разбиваться в кровь. Либо человек изнеможет на этом пути и решит, что все это ему не нужно, либо продолжит упорно двигаться дальше и будет проливать покаянные слезы и неустанно молить Бога о милости и помощи.

Евхаристия – центр жизни Церкви Христовой. Без нее Церковь существовать не может, ведь там, где нет Евхаристии, нет и Христа. Причащаясь, человек провозглашает свою готовность идти на Христом и относит к себе слова Спасителя: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее (Мк. 8: 34–35). Что бы с человеком после этого ни произошло, случившееся он должен быть готов принять как волю Божию.

Это и есть путь зерна.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Что я хочу от Церкви. О христианстве и духовном потреблении (Протоиерей Алексей Уминский, 2014) предоставлен нашим книжным партнёром -